Джорджина Форсби - Только этот мужчина
«…Джон предлагал взять приемного ребенка, но мне не нужен был чужой. Ведь порода очень важна, я всегда это знала. Да и он тоже. И тогда я поняла, что ты послана мне небом. Ты из нашей семьи, преданная, ласковая, красивая. Я хотела, чтобы мои дети были такими же. Я все спланировала, и мои планы осуществились. Если бы не я, эти дети никогда бы не появились на свет. Я и только я дала им жизнь, и никто не может любить их больше меня.
Нет нужды рассказывать тебе, как я исхитрилась удочерить близнецов. Даже Джон не знает, как я этого добилась, не сделав при этом ничего незаконного. Думаю, что мне повезло бы в любом случае: это было предопределено свыше.
Когда мы привезли крошек домой, я просто влюбилась в них. Очень жаль, что мне пришлось оборвать все контакты с тобой, но с этим ничего нельзя было поделать. Если бы ты родила одного ребенка, мы как-нибудь справились бы с этим. Но две девочки, близнецы… Ты бы догадалась, что это твои дети. И это вызвало бы массу сложностей для нас. Поэтому мне нужна была уверенность, что ты никогда не переступишь порог нашего дома. Я не предполагала, что ты станешь фотомоделью, и очень удивилась, когда стала встречать твои фотографии в журналах. Из нескладной девочки ты превратилась в прекрасное, утонченное создание с обольстительным взглядом. Все в тебе было красиво. Я почти завидовала тебе. Надеюсь, ты хоть капельку благодарна мне, ведь твоим первым учителем в школе жизни стала я.
Когда ты впервые появилась у нас — маленькая дикарка, — я сомневалась, смогу ли что-нибудь сделать из тебя. Но смогла. Я создала тебя, как создала потом моих девочек. Это я приняла их, когда настоящая мать от них отказалась. Обучила их хорошим манерам, ухаживала за ними, любила их. Именно я назвала их, хотя Джон предлагал другие имена. Все получилось так хорошо, очевидно, Бог был на моей стороне. По крайней мере до сих пор. Выходит, что слово «мать» относится ко мне.
Джон женится на тебе, потому что это облегчит его совесть, а я чувствую себя счастливой, потому что судьба связала всех нас воедино. Вы тоже будете счастливы, хотя и не так, как мы. Нашу любовь можно сравнить только с чудом, но ты всегда влекла его. И ему понравилось спать с тобою, я заставила его признаться. Когда все было хорошо, я мечтала, чтобы ты никогда не узнала, как больно сознавать это. Теперь, когда я на пороге смерти, мне хочется, чтобы через это ты тоже прошла.
Стань для них хорошей матерью, Палома! Иначе я приду и накажу тебя!»
Палома уставилась на письмо, как будто оно было заколдованное. Потом ее взгляд переместился на фотографию Джона и Анны — таких счастливых, прекрасных, так подходящих друг другу.
— Не верю, — прошептала она, обращаясь к женщине, умершей два года назад. Но в глубине души верила. Как часто она слышала от Анны, что совершенство достижимо, нужно только очень постараться! Она не договаривала, что еще нужно научиться управлять другими для своей выгоды.
Палома всем сердцем ощутила горечь предательства. Анна воспользовалась ею! Вина и боль, жившие в ней последние десять лет, ничего не значили, оказались только бесполезными эмоциями. Какая ирония судьбы! Она жалела мать, а теперь оказалась в похожей ситуации.
Анна своими руками положила ее в кровать к Джону. В эту минуту Палома готова была убить ее.
— Как ты посмела? — шептала она в ярости, — как ты посмела распорядиться моей жизнью?
Измученная, дрожащая женщина снова взглянула на фотографию. Как Анна могла думать, что она полюбит Джона после всего этого? Такое не прощают, но это придется перенести, потому что дочери ни в чем не виноваты и не должны больше страдать. Они привыкли к ней, когда-нибудь полюбят ее по-настоящему, а больше ей нечего желать на этом свете.
Ей хотелось ударить Джона, плюнуть в его самоуверенное лицо, разрушить все в этом доме, показать ему, что за надругательство над ней должна прийти расплата, но она не могла позволить себе ничего. Она все переживет. Множество женщин живут с мужчинами, которые их не любят. Теперь она ни на что больше не будет надеяться. А когда гнев уляжется, она станет жить с Джоном обычной жизнью.
Не надо читать никаких писем, даже если на них стоит твое имя.
За дверью послышался какой-то шум. Джон появился на пороге и увидел ее с письмом в руках. Он сразу узнал почерк. Казалось, что в первую минуту он потерял способность двигаться, но справился с собой. И его лицо снова стало непроницаемым.
— Где ты это нашла? — спросил он.
— В фотоальбоме, который валялся в твоем шкафу, — ответила она, дрожа от охвативших ее чувств. — Не беспокойся, оно адресовано мне. Как, наверное, ты смеялся! Вы смеялись! Оба!
Джон не двигался.
— О чем ты?
— Вот. — Она показала ему листки. — Это написала мне Анна, когда поняла, что умирает. Она догадывалась, что я буду искать детей.
Лицо Джона побледнело, глаза неподвижно уставились в одну точку.
— Что в нем?
— Признание. — Ярость все еще бушевала в ней, но она держала себя в руках. — Анна считала, что я должна знать, как вы использовали меня.
— Использовали?!
— Да, использовали, а потом выкинули на улицу. И продолжаете использовать теперь. Как жену и мать. — Палома резко бросала слова Джону в лицо.
Глаза его угрожающе сверкнули.
— Боюсь, что тебе придется объясниться.
— Довольно лгать. Анна была честна до конца. — Палома даже не пыталась скрыть злость и отвращение.
— Дай его сюда.
Женщина судорожно сжала в руках письмо, но Джон настаивал:
— Ты зашла слишком далеко. Теперь покажи мне это чертово письмо.
Палома перевела дыхание. Действительно настало время выяснить все до конца. Она протянула письмо. Он взял его не читая. Палома села на краешек кровати. Ее моральные и физические силы были на исходе, ей хотелось, чтобы все скорее закончилось. Джон развернул письмо. Палома не могла смотреть на него и отвернулась к окну. Завтра она позвонит декоратору, и первое, что она сделает, это уберет купидона с окна, который виделся ей символом того, чего у нее никогда не будет. Джон кашлянул. Она молча ожидала его слов.
— И ты поверила этому? — спросил он мрачно.
— А зачем Анне врать? — проговорила она монотонно. — Она же умирала. Мне кажется, что люди перед смертью честны.
— А если я скажу, что письмо — результат больного воображения, кому ты поверишь?
Палома оторвала наконец взгляд от злосчастного купидона.
— Да какая разница? Главное, я знаю, зачем ты женился на мне.
В доме воцарилась тишина. Ужасная, всепоглощающая тишина.
