Элла Уорнер - Счастливый билет
Быстро же они забыли о бедном скотоводе, подумала Леонора, понимая, что на его месте мог оказаться и сам Эдвин... Какие чувства она бы тогда испытывала? Даже в теперешнем ее разобранном состоянии Эдвин задевал в ней какие-то чувствительные струнки.
— Мне очень жаль... этого скотовода, — пробормотала она.
И прости за неприветливую встречу, подумала она, не в состоянии сказать это вслух.
— Извини, не смог приехать вовремя, — тихо ответил Эдвин, еще более усугубив ее беспокойство.
— Искалеченный скотовод гораздо важнее, — возразила Леонора.
— Есть раны, которые не так легко увидеть.
Сердце ее дрогнуло. Кого он имеет в виду?
Ее? Себя? Микки?.. Бросив на Эдвина вопросительный взгляд, она зашла за стойку бара, чтобы обслужить его.
— Чего ты хочешь?
— Чтобы ты посадила меня в конце стола, между Микки и Мадлен Стюарт. А сейчас я хочу виски. Безо льда.
Слегка трясущимися руками Леонора взяла бутылку виски, гадая при этом о том, какие гадости нашептал Микки на ухо Эдвину.
— Зачем ты хочешь сесть именно там? — спросила она, наливая ему виски.
— Более того, хочу, чтобы ты села на другом конце стола, подальше от него.
И подальше от Эдвина тоже. Она не сможет слышать их разговора. Но это нечестно! Как же тогда ей можно будет защитить себя? Разозленная тем, что не в состоянии влиять на ситуацию, Леонора протянула ему стакан с виски.
— А что, если мне этого не хочется? — с вызовом спросила она.
В его глазах промелькнуло что-то похожее на раздражение.
— Тебе нравится, когда он хватает тебя руками?
— Нет! — выкрикнула она, содрогнувшись.
— Хочешь услышать, что по-прежнему нужна ему?
— Ты же знаешь, что нет!
— Откуда мне знать, Леонора? — Он отпил глоток виски. — Я ведь не знаю, что произошло между вами после его прибытия. Знаю только, что ты проигнорировала меня на веранде.
— Ничего между нами не произошло! — рассерженно прошипела Леонора. — Просто мне не понравилась сцена, которую устроил Микки к твоему приезду.
— Бегство от действительности никогда еще ничего не решало.
— Может быть, я просто не совсем ясно соображала.
— Видимо, так. На мой взгляд, его жена очень привлекательна. Ты ревнуешь?
— Ни в коем случае.
— Тогда почему так возражаешь против того, чтобы разместиться так, как я предлагаю?
— Потому что... — Леонора замолчала. Спорить с ним было просто глупо, она была права, когда ушла, оставив их одних. Пусть Микки говорит, что ему заблагорассудится. Пусть Эдвин верит, чему хочет. Что будет, то будет, только без ее участия. — Хорошо! Делай, как знаешь! Надеюсь, что ужин доставит тебе удовольствие!
Бармен вернулся назад, и, воспользовавшись этим предлогом, Леонора оставила Эдвина, вернулась к гостям. Он тоже присоединился к группе и завел оживленный светский разговор с Мадлен. Собственно, разговор был не совсем светским, скорее Эдвин удовлетворял ее живейшее любопытство по поводу себя, и Микки был вынужден выслушивать все это, лишь изредка, при случае, вставляя отдельные фразы.
Когда пришло время рассаживаться за столом, Леоноре даже не пришлось вмешиваться. Эдвин занял место в конце стола, Мадлен быстро уселась справа от него, и Микки ничего не оставалось, как пристроиться слева. Другие гости расселись как попало, оставив место во главе стола для нее, поскольку именно там она сидела за обедом.
С этого момента, как показалось Леоноре, инициативу взял на себя Эдвин, превосходно играя роль радушного хозяина. Он занимал всех, шутил, острил, был душой компании, и все гости внимательно и с удовольствием слушали его рассказы о себе и местных достопримечательностях.
Она сомневалась даже, распробовали ли гости то, что ели. Никто, во всяком случае, не сказал о еде ни слова, все были слишком заняты беседой. Время от времени Эдвин обращался к ней, заставляя вступать в разговор, и Леоноре приходилось играть роль гостеприимной хозяйки, но, вспоминая два предыдущих ужина, где он отнюдь не блистал красноречием, она осуждала этот спектакль за его стремление поставить себя выше всех.
Скорее всего Микки не слишком нравилось то, что Эдвин оказался в центре всеобщего внимания. Ну и что? К чему все это? Неужели только для того, чтобы доказать свое превосходство перед воображаемым соперником? Если так, то он выбрал неверный путь. Леонора предпочла бы, чтобы Эдвин сидел сейчас рядом с ней, уделяя ей то внимание, которое так щедро расточает на других.
После главной перемены Мадлен удалилась в дамскую комнату. Подкрасить губы и подушиться, чтобы произвести еще большее впечатление на Эдвина, мрачно подумала Леонора. Одна из женщин спросила ее о заказанной на завтра корзинке с провизией для пикника, а остальные гости занялись разговором друг с другом.
Леонора заметила, как Микки, наклонившись, прошептал что-то человеку, полностью переигравшему его в этот вечер. Лицо Эдвина словно окаменело, глаза сузились. Наклонившись, он, в свою очередь, сказал Микки нечто, от чего ее бывший работодатель словно окаменел в кресле.
Двое мужчин скрестили взгляды в долгой, молчаливой дуэли, мысленно обмениваясь невысказанными вслух словами. Лицо Эдвина приняло жесткое, безжалостное выражение. Что бы ни произошло между ними, это совсем не было шуткой, и у Леоноры почему-то появилась неприятная уверенность, что причиной столкновения была именно она.
Мадлен вернулась на свое место.
Неожиданно вошедший служащий пансионата сообщил, что Эдвина зовут к телефону. Разговор замолк, внимание всех присутствующих сосредоточилось на нем.
— Извините меня, — сказал он, вставая из-за стола, и направился к двери, ведущей в холл.
Поданный десерт вновь вернул внимание гостей к еде. Леоноре же было совсем не до десерта, ее аппетит пропал окончательно. Что бы там ни случилось между Микки и Эдвином, это может только ухудшить ее положение. А ведь Стюарты пробудут здесь еще целых два дня...
За столом то и дело раздавались похвалы лимонному суфле. Леонору спрашивали о шеф-поваре и о других сюрпризах, которых можно было от него ждать, и она заверила, что им должно понравиться все, чтобы приготовит Антонио, но часто меню зависит от самих гостей.
— Леонора...
Голос Эдвина заставил дрогнуть ее сердце. Повернувшись, она увидела его стоящим в дверях, ведущих на веранду. Вид у него был настолько авторитетным, что не допускал никаких возражений.
— Могу я с вами поговорить?
Вопрос был задан вежливым, но непререкаемым тоном, оставалось только подчиниться.
— Да, конечно. Извините меня, — сказала она гостям, поднимаясь из-за стола.
