Терри Лоренс - Требуется идеальный мужчина
Стив вздохнул.
— Устал? — заботливо спросила Келли.
— Да. — Все тело его устало. Не хотелось больше играть ни в какие игры, каждый раз покоряя ее сердце по крохам.
— Вернись, — сказал он. Всего одно простое слово. Но услышит ли она в нем мольбу?
Ее смех на другом конце линии перечеркнул его надежду.
— Ночью?! Едва ли. Сейчас тебе больше нужен сон, чем я.
У Стива все внутри перевернулось. Неужели ей доставляет удовольствие так унижать? Может, это имела она в виду. А как же их поцелуи? Правда, теперь она не подпускает его к себе на расстояние вытянутой руки.
— Тогда до завтра, — сказал он, заскрежетав зубами, прощаясь со всем, что мог бы обрести.
— Поправляйся!
Стив сбросил с постели последнее, что его прикрывало.
Он не хотел, чтобы она унижала его ласковым отказом. Ему хотелось грубости. Чтобы его борода царапала ее кожу, ее нежные руки, бархатные потайные уголки ее тела. Ему хотелось, чтобы Келли испытала ту же боль, какую причиняла сама, чтобы также была возбуждена им.
— Я обещаю, что не буду целовать тебя на прощание, — начал он свое наступление.
— Мы оба пришли к соглашению, — кротко напомнила Келли, — никаких поцелуев.
— Я не целовал тебя в губы. Это разные вещи!
Он должен свести с ней счеты. Келли чувствовала, как горят ссадины на руке, там, где Стив оцарапал ее своей бородой, куда нежно целовал. Вдруг она обнаружила, что держит себя за ту руку, которая все еще хранила жар его поцелуев.
Оба замолчали, разом облизали пересохшие губы.
— Я никогда не обещал не целовать твоей шеи, — сказал он. — Или того места на шее, под локонами волос. Или нежную кожу за ухом. Или ямочку возле ключицы.
Она бессознательно терла названные точки на своем теле, покорно повинуясь его хриплому от простуды и от страсти голосу, когда он называл желанные для своих губ места. Келли чувствовала, как будто эти поцелуи на самом деле горят и возбуждают ее.
— Я никогда не давал никаких обещаний не целовать твоей груди.
Келли дышала так часто и тяжело, что ему, должно быть, это было слышно.
— Стив…
— Я хочу видеть, что у тебя под свитером. Просвечиваются ли твои соски через белую майку? А сейчас они затвердели? А что было бы с ними, если бы я дотронулся до них губами?
Она не отвечала. Ее частое и возбужденное дыхание говорило само за себя.
— Как бы я их целовал, — шептал он. — Как бы сосал, как мужчина, а не как дитя. Это тебе понравилось бы?
Келли лежала на кровати. Причудливые тени от уличных огней скользили по комнате. Они ничего не напоминали. Только вдруг на противоположной стене Келли пригрезились две фигуры. Два человека в ритме, древнем как мир, совершали одно движение: занимались любовью.
— Стив, пожалуйста.
— Пожалуйста, что? Снова целовать тебя? Куда? Скажи, где бы ты меня хотела, Келли?
— Я не могу, Стив, не могу. Это — сумасшествие!
— Я ведь только рассказываю, как бы ласкал тебя. — Его голос звучал грубо.
Между ними пролегла тишина.
— Кровать очень большая, Келли. В ней пусто без тебя.
Келли прерывисто дышала. Она попробовала вздохнуть полной грудью и вернуть себя из состояния, где перемешались явь и видения. В голове все кружилось.
— Что ты делаешь со мной?
— Ничего, — ответил Стив, стиснув зубы, возвращая ее в реальный мир. — Я ничего не могу. Ведь ты не позволяешь мне быть рядом с тобой.
— Я не могу, а ты болен.
— Болен. От одиночества. — Он сказал, что думал. Она никогда ничего больше не узнает.
— Ты вернешься?
— Когда?
Одно слово. Келли была на краю пропасти.
Это произошло неделю спустя после того, как Келли навестила Стива. С той поры она его не видела, только разговаривала с ним по телефону из своего офиса. Это был самый надежный способ. Она старалась не вспоминать ночного звонка. Так же, как и Стив после первого поцелуя не возвращался к этой теме. Оба они притворялись, демонстрируя чисто дружеские чувства. Келли занимала себя тем, что помогала составлять план задуманной им вечеринки «Мартовские иды».
— Мы что, должны будем обрядиться в тоги? — наивно спросила она.
— А тебе, конечно, было бы приятнее, если бы я снова завернулся в простыню?
Ее щеки вспыхнули. Корделия посмотрела на Келли с удивлением. Она как раз в этот момент занесла ей газеты.
— Скажи мне вот что, — спросила она Стива, после того как они набросали план. — Мне что-нибудь принести с собой?
— Только твою красоту!
— Очень мило. Ты должен к этому времени разделаться с гриппом.
Стив ничего не сказал. Они оба слишком хорошо помнили вечер в пятницу. Ему хотелось больше, чем просто воспоминания. Он хотел взять реванш.
Келли откашлялась.
— Я приду в семь часов и помогу все расставить.
— Я пригласил человека, который займется непосредственной организацией вечеринки. Придет кельнер от Трибеки в своеобразном облачении и со своим снаряжением. Думаю, тебе понравится.
Это прозвучало так, как будто все задумывалось для ее ублажения. Келли решила перевести разговор на другую тему.
— С той поры, как ты заболел…
— Да, мамуля, я подогрел оставшийся супчик, который ты передала.
Келли передала судок с супом через швейцара Майка. Конечно, это был трусливый, жалкий поступок, но у нее каждый раз тряслись поджилки от страха, когда она представляла, что ей придется вновь идти через холл и стучать в дверь Стива.
Она позвонила в офис доктору Куртис, чтобы пожаловаться на свое полусумасшедшее состояние, но оказалось, что Марты Куртис не будет на работе еще две недели.
Келли было просто необходимо обсудить с кем-нибудь те не украшающие ее поступки, которые она совершила за последнюю неделю. Предчувствуя, что Стив Руссо может ее подвести, она была очень озабочена своей самозащитой и строго следила за тем, чтобы он не допустил легкомыслия или провокации в отношении подписанного ею договора. Стив продолжал оставаться постоянным источником опасности и тревоги.
Ночь на пятницу стала для Келли решающим испытанием. Для Стива она стала скорее провалом, чем успехом. Мрачный, больной, в отвратительном настроении — таким он показался Келли в тот вечер. Но, чудо из чудес! Таким он ей нравился больше, чем прежде. Стив вызвал у нее уважение. Он позволил ей за ним ухаживать. Странно, но она была ему за это благодарна.
От дружбы — к заботе. Они пересекли границу, а Келли этого и не заметила. Она опустила голову, взлохматила волосы, вздохнула. Ухаживать — это хорошо, но как бы не допустить ошибку, не влюбиться. Любовь — это когда все наперекосяк, все не ладится, люди начинают ранить и обижать друг друга. Любовь не долго длится, и люди расстаются. Вот за эту черту Келли никогда больше не перейдет!
