Пола Хейтон - То осень, то весна...
На следующее утро они пошли в магазинчик мистера Патела и купили вина, печенья и несколько ярко разукрашенных пирожных, а также жареного картофеля, сыра нескольких сортов и жареных орехов. Бабушка обвинит ее в экстравагантности, но, как заметил мистер Пател, Рождество есть Рождество, и все должны веселиться и проявлять добрую волю. Чтобы подкрепить эту мысль, он добавил бесплатную бутылку лимонада.
Они вернулись домой в хорошем настроении, которое, однако, старая леди не преминула немедленно испортить. Им была прочитана лекция об экономной трате денег, которой не было конца, поэтому Оливия вздохнула с облегчением, когда услышала звон колокольчика у входной двери.
Там стояли мистер Ван дер Эйслер и Нел. Девочку почти не было видно за корзинкой с цветами, которую она держала в руках. Взгляд мистера Ван дер Эйслера был пристальным, хотя приветствие прозвучало легко и непринужденно.
— Нел захотела сделать вам рождественский подарок, — объяснил он, — а так как завтра мы уезжаем, то решили зайти сегодня.
— Как приятно. — Оливия посторонилась, чтобы дать им дорогу. — Какой приятный сюрприз. — Она поймала его взгляд и быстро сказала: — Я имею в виду цветы. — Она проводила их в гостиную. — Не хотите ли чашечку кофе? Я только что собиралась приготовить его, а Нел, я уверена, с удовольствием выпьет лимонада.
— А он шипит?
— Еще как. Мистер Пател другого не продает. — Оливия оставила гостей на мать и ушла на кухню.
Просто удивительно, как на нее подействовал его вид. Хорошо, что он завтра уезжает. Ни к чему говорить ему, что она не вернется в школу после Рождества.
— С глаз долой — из сердца вон, — произнесла Оливия и выронила чашку, которую держала в руках, когда в нескольких сантиметрах от ее уха раздался голос мистера Ван дер Эйслера:
— Мне всегда казалось, что это несколько опрометчивое заявление. Вот, посмотрите, что вы наделали.
Оливия повернулась к нему, увидела, что он улыбается, и в замешательстве пробормотала:
— Вы меня напугали.
— Это очевидно. — Он поднял разбитую чашку. — Надеюсь, это не любимая чашка вашей бабушки?
— Собственно говоря, да, но я скажу ей потом…
— А может быть, мы просто выкинем ее в мусор и ничего ей не скажем?
Оливия покачала головой.
— Бабушка время от времени все пересчитывает. Она сразу заметит.
Она достала другую чашку и поставила ее на блюдце, не зная, о чем разговаривать дальше.
— Почему у вас позавчера было такое выражение лица? — спросил Хасо. — И почему сегодня вы такая грустная? Только не уверяйте меня, будто не понимаете, о чем я говорю.
Что-то в его голосе заставило ее тотчас же признаться.
— Я не вернусь в школу. Попечители хотят кого-нибудь с надлежащей подготовкой… Это было для меня ударом. Я так надеялась, что смогу остаться, и мама приедет жить со мной.
— Бедняжка, — сказал он и, когда она отвернулась, чтобы скрыть подступающие слезы, занялся приготовлением кофе, а потом, исследовав ящики буфета, отыскал коробку с печеньем и разложил его на подносе. — Вы ничего не сказали матери?
Оливия повернулась к нему, глотая слезы.
— Нет, я подумала, что надо подождать, а после Рождества поискать работу.
— Очень чутко с вашей стороны. Но вы ведь вообще девушка чуткая, не правда ли?
— Спасибо за то, что приготовили кофе. — Оливия слабо улыбнулась. — Не думала, что вы умеете, то есть я хочу сказать, что вряд ли вам приходится часто заниматься этим дома.
— Когда я на кухне, моя домохозяйка все время держит меня под присмотром, а вы ведь видели Бекки — это тиран, каких поискать…
— Очень добрый тиран.
Мистер Ван дер Эйслер, взяв поднос, направился в гостиную и, сев рядом с миссис Фицгиббон, быстро привел ее в хорошее настроение. Нел рассказывала Оливии и ее матери, как чудесно она будет проводить время в Амстердаме.
— У меня новое платье, — докладывала девочка. — А потом, ведь это Рождество, и маме не надо будет идти на работу. Думаю, что все будет просто чудесно. — Она огляделась. — У вас нет елки, а у дяди Хасо есть. Она стоит у окна, и люди могут видеть, как она зажигается.
Миссис Хардинг ответила что-то подобающее моменту, а Оливия ушла на кухню, чтобы принести еще кофе. Визит продлился еще некоторое время, но, кроме вежливых прощальных слов и добрых пожеланий, мистер Ван дер Эйслер не произнес больше ничего. Оливия так и не смогла понять, относятся ли эти пожелания к предстоящему Рождеству или к ее неустроенному будущему.
Вечером, когда было уже темно, снова раздался звон дверного колокольчика. Оливия открыла дверь — там стоял мистер Пател с корзиной, полной искусно уложенными фруктами, большой коробкой шоколадных конфет и с очаровательно подобранным букетом из роз, гиацинтов, нарциссов и жасмина.
— Это сюрприз для вас, мисс, — приветливо сказал он. — Я сам уложил корзину и сходил на рынок за цветами, которые выбрал этот джентльмен. Вам нравится?
— О, мистер Пател, это просто замечательно, вы так прекрасно все оформили? Наверное, у вас ушла уйма времени.
— Да, конечно, но этот джентльмен так щедр. Заказ был просто великолепен. Счастливого вам Рождества, мисс, и, если позволите, я хочу напомнить, что, если вы захотите купить что-то необходимое, мой магазин будет открыт перед Рождеством допоздна.
— Буду иметь в виду, мистер Пател. Думаю, моя мать завтра утром захочет кое-что купить.
— Тогда до свидания, и спокойной вам ночи, мисс.
Приветливый маленький продавец ушел, а Оливия втащила корзину в гостиную и поставила ее на стол.
— Подарок мне? — спросила бабушка.
— Нет, бабушка, это мне. — Оливия прочитала поздравительную открытку, засунутую за ананас. Мистер Ван дер Эйслер весьма неразборчивым почерком желал ей счастливого праздника. Открытка была подписана инициалами X. Вд. Э. В одном ее углу были изображены красные розы, но Оливия не думала, что это имело какой-то особый смысл.
— Как это великодушно с его стороны, — заметила миссис Хардинг, которая выглядела польщенной, и не только потому, что эти фрукты очень украсят их праздничный стол. Ее красавица-дочь заслуживала такого симпатичного и очаровательного поклонника, как мистер Ван дер Эйслер. Разумеется, в этом жесте ничего такого нет, думала она, ведь существует еще мать Нел, женщина очень красивая и обаятельная, хотя, с другой стороны, Нел сказала кое-что… Впрочем, дети вечно преувеличивают.
Подошло Рождество, они обменялись маленькими подарками, приготовили цыплят, лакомились фруктами и на следующий день неохотно разложили стол для бриджа — вечером должны были прийти приятельницы бабушки. Оливия, которая в бридже понимала так же мало, как и ее мать, вздохнула с облегчением, когда гости ушли, и она смогла наконец вымыть чашки, стаканы и тарелки.
