Эми Эндрюс - Драгоценная ночь
– Я думал, ты сама контролируешь свою жизнь и знаешь, чего хочешь. Чем отличаешься от многих других людей.
– Очень верно, – сказала она, снова глядя на свою руку, лежащую на его бедре. – Ну а как ты в плане отношений? – спросила она. – Ты ведь один.
Блэйк посмотрел на ее руку.
– У меня немало… жизненного багажа. А я не слишком-то разговорчив. Так что… довольно трудно разглядеть человека под этим забралом.
Эва разглядывала его три месяца, не зная, что у него протез. Она не проявляла жалости, потому что он инвалид, не делала реверансов за героизм на войне. Она была требовательной, высокомерной и эгоцентричной, вымещая свое раздражение на нем, как и на всех остальных, кто ее окружал.
Он вдруг осознал, что действовало это освежающе. Что в глубине души он предвкушал посещение ее дома, где ему неизменно доставалась порция равенства. В остальном мире каждый, кого ни возьми, обращался с ним пусть немного, но иначе, чем до того, как он потерял ногу. Он знал, что люди не стремились уязвить его самолюбие и даже не осознавали, что делают это, но он чувствовал их особое отношение.
Была бы Эва так же требовательна к нему, знай она, что он без ноги? Или делала бы скидки?
– Мне ли тебя не понять, – вдруг ответила Эва.
Она прекрасно понимала, каково ему приходится. Люди никогда особо не интересовали ее внутренний мир.
Ее рука скользнула вниз по его бедру и неуверенно легла на обрубок ноги. Его бедро напряглось, и на миг ей показалось, что он отдернет ногу. Но затем он медленно расслабился, и она ощутила ладонью ее мягкие округлые контуры. Нога казалась такой гладкой. Такой… зажившей. Она закрыла глаза, вспоминая сотни телевизионных репортажей, которые видела в течение последних десяти лет. Она даже отдаленно не могла себе представить, через что он прошел. Его рана. Боль. Потеря.
– Тебе больно? – спросила она чуть погодя.
Ее рука была прохладной и была так прекрасна, в сравнении с обрубком ноги, что Блэйку пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не отдернуть ее.
– Нет.
– А было? – спросила она. – Прости, конечно, было. Просто я однажды смотрела документальный фильм, где брали интервью у вернувшихся с войны солдат. И был один парень, потерявший ногу, который говорил, что в тот момент из-за сильного шока не чувствовал ничего. Никакой боли. Он даже не знал, что ему оторвало ногу, пока не очнулся в госпитале. Говорил, что не помнит, как потерял ее.
Блэйк знал, что собственные крики не забудет никогда. К сожалению, его память не подвела.
– Было больно, – мрачно произнес он. – Очень. Я орал, как малолетка.
Эва повернулась, услышав в его голосе нотки презрения к самому себе.
– Тебе ногу оторвало, – сказала она, нахмурившись. – Естественно, это дикая боль! Мне и представить трудно… Ты что, считаешь, что не имел права эту боль выразить? – Она подняла руку к его лицу. – Думаешь, тебя кто-нибудь за это осудит?
Блэйк видел в ее глазах сострадание и жалость. Как и в глазах многих других людей за последние три года. И благодаря психологу он научился понимать, что это естественная человеческая реакция на печальное или шокирующее событие. Однако он по-прежнему с трудом принимал ее за чистую монету, ибо правда заключалась в том, что он судил себя строже, чем кто бы то ни было.
– При взрыве пострадали и другие люди, Эва. Люди, за которых отвечал я.
Эве не требовался диплом психолога, чтобы понять, как сильно Блэйк винит себя.
– Блэйк… ты хочешь сказать, что должен оставаться лидером, даже когда валяешься в грязи с оторванной ногой?
Он посмотрел ей в лицо:
– Они были моим отрядом. И я был для них примером во всем.
У Эвы мурашки поползли от отчаяния в его голосе и от его мрачного взгляда.
– Даже раненым? – нежно спросила она. – Разве не было помощника командира?
Блэйк кивнул:
– Был. Он лежал мертвый.
Колин, лежавший в грязи рядом с ним.
Эва закрыла глаза. «Ты не помогаешь, Эва».
– Прости, – сказала она, поерзав в его объятиях, устраиваясь поудобнее, повернулась и села на него верхом, так что они очутились лицом к лицу.
– Прости, – повторила она. Затем опустила голову и поцеловала его, медленно и чувственно. – Мне так жаль, – прошептала она, не отрывая губ от его рта, и обняла его.
Приятно было обвить руками ее тело и прижимать к себе. Сидеть прижавшись головой к ее шее, в то время как ее подбородок покоился на его голове.
– Как его звали? Он был женат?
Блэйк закрыл глаза, вдыхая сладкий аромат ее кожи и стараясь не вспоминать картины из прошлого.
– Колин, – ответил он. – И да. У него осталась жена.
Эва услышала жесткие нотки в его голосе и прижала его еще сильнее.
– Ты винишь себя? – Она подалась назад, чтобы посмотреть ему в глаза. – За то, что он умер?
Блэйк задумался. Это был непростой вопрос. На него имелся логический ответ, и ответ эмоциональный. И оба сливались в один-единственный.
Эва не стала ждать, пока он ответит:
– А он бы тебя винил? Этот… Колин?
Блэйк покачал головой. Ситуация была нелегкой, но ответ на этот вопрос он мог дать не задумываясь.
– Нет.
– Разве этим не все сказано? – спросила она.
Блэйк покачал головой. Если бы все было так просто.
– Я должен был присматривать за ним, – сказал он.
– Потому что он был одним из твоих людей?
Блэйк снова покачал головой:
– Нет. То есть да, но…
Блэйк сделал паузу. Желание объяснить ей сдавливало ему грудь.
– Потому что он был одним из моих самых близких друзей и моим родственником.
Он прислонился лбом к ее шее и коснулся губами ее груди.
– Колин был мужем Джоанны.
Эва закрыла глаза. Тяжесть его слов камнем упала на ее сердце. В его голосе сквозило неподдельное чувство вины.
«Боже всемогущий! Как Блэйк это пережил?»
Она сжала его крепче.
– Мне так жаль, – произнесла она.
Ампутированная нога наверняка изо дня в день служила ему напоминанием о том, что он потерял. Джоанна, его сестра, тоже невольно напоминала об этом. Ее удивляло, что он сумел несмотря ни на что наладить свою жизнь. Вот на это наверняка потребовалось немало усилий.
Ее дыхание шевелило волосы на его виске, и Блэйк прижал ее к себе еще сильнее. Он привык видеть мимолетную жалость, но в глазах Эвы, сжимавшей его в объятиях, она казалась искренней.
– Ты с кем-нибудь говорил об этом? – чуть погодя спросила она.
Блэйк еле слышно фыркнул, подавшись немного назад.
– До рвоты, – ответил он. – В армии свой мозгоправ.
– Как же иначе, – пробормотала она. – Он помог?
– Она, – поправил Блэйк и улыбнулся. Он решил смягчить тему и сделать выражение ее лица менее сострадательным. – И да, она помогла. Хоть я и сопротивлялся. Но да. Мое состояние сильно изменилось после ее сеансов.
