Алисон Нортон - Отец по договору
— Я могу что-нибудь для тебя делать?
— Можешь. Напиши мне хвалебную оду.
Одного взгляда на измученное лицо Линор было довольно, чтобы понять: она не шутит.
— Ты совершила какой-то подвиг?
— Да. Для этого несчастного обследования выпила тридцать две унции воды. Я считаю это подвигом.
— Если хочешь, я выпью столько же воды, и мы будем страдать вместе.
Впервые за все утро Линор улыбнулась и покачала головой.
— Не надо. Довольно одного страдальца. В обязанности отца это не входит.
На этих ее словах врач-генетик, представившийся как Родерик Саммер, наконец-то пригласил их войти. Линор встала и схватила Аллана за руку, почти не осознавая, что делает. Он вздрогнул, сжимая ее холодную ладонь. Впервые за весь день Линор прикоснулась к нему, и теперь они вошли в кабинет врача, держась за руки, как испуганные дети.
Доктор Саммер казался совсем молодым, со своими светло-рыжими волосами без ниточки седины и гладко выбритым лицом, однако, судя по всему, свое дело он знал прекрасно. Он непринужденно повел беседу, объясняя, в чем смысл генетического обследования и как оно проводится, и Линор немного успокоил звук его уверенного спокойного голоса.
— Я просмотрел заполненную вами анкету, и, если судить по ней, непосредственной опасности нет. Но кто знает, что за сюрпризы готовит нам наша родословная! Поэтому я сейчас задам вам еще несколько вопросов.
Врач взял чистый лист бумаги и нарисовал круг.
— Этот значок обозначает вас, мисс Монтекьют. Значки поменьше — ваши родители. А этот треугольник — вы, мистер Форестер. Как ваше здоровье? Страдаете ли вы хроническими заболеваниями?
— Нет.
— А ваша мать?
— Она никогда в жизни не болела. Только однажды на моей памяти простудилась.
— Прекрасно. А ваш отец?..
Аллан медлил с ответом. Хотел бы он сам знать! Давно забытый детский страх вернулся к нему. Стыд, горечь, смех школьных товарищей, которые показывают на него пальцем и смеются…
— Эй, Форестер, ты, небось, думаешь, что тебя принес в клюве аист?..
— Форестер, это не твой папаша вон там подметает улицу? Ха-ха-ха!..
— Слушай, парень, а твоя мамаша сама-то знает, чей ты сын?..
Но, взглянув на Линор, на ее светлое спокойное лицо, Аллан взял себя в руки. Все это были лишь дурные воспоминания, и их надлежало выкинуть из головы.
— Я не знаю ничего о моем отце, — просто ответил он.
Доктор Родерик ничем не выказал насмешки или удивления, он просто кивнул.
— Есть ли у вас братья и сестры?
— С материнской стороны — нет. С отцовской — может быть, но мне об этом тоже ничего не известно.
— Так… Есть ли у вас родственники, страдающие психическими заболеваниями?
— Нет.
— Понятно. — Доктор Саммер пометил что-то на схеме, которую рисовал, и обратился к Линор: — Теперь вы, мисс Монтекьют…
Закончив беседу о родственниках Линор, он проводил их в соседний кабинет. Там их встретил ассистент доктора, Оливер, изящный высокий брюнет с клиновидной бородкой.
— Послушайте, вы в порядке? — спросил он, глядя на побледневшую Линор.
— Да-да… В полном порядке.
— Хорошо, поверю вам на слово. Хотя даже мне не по себе оттого, как вы нервничаете. Это ваш первый ребенок?
Аллан перевел взгляд на Линор, которая смотрела на него огромными встревоженными глазами.
— Да, — ответил он за нее.
Они вдвоем зачали этого крохотного человечка. Теперь их долг — дать ему все лучшее на свете. Дать семью.
— Тогда я понимаю ваше волнение, — улыбнулся Оливер. — Даже если у вас будут еще дети, чувство, которое испытываешь, увидев первенца, ни с чем не сравнится.
Еще дети? Почему-то Аллана поразили эти слова. И он, и Линор были единственными отпрысками в своих семьях. Но для Наследничка Аллан не желал подобной участи. Хотя ясно понимал, что с Линор не стоит об этом даже заговаривать, пока они не пойдут рука об руку к алтарю.
— А у вас есть дети? — спросил он Оливера, чтобы скрыть замешательство.
— Целых трое, — весело отозвался врач и кивнул на фотографию на стене. — Вот они. Две дочки и сын.
— Какие славные!
— Да, мне тоже нравятся, — серьезно ответил Оливер. — Ничто не сравнится с радостью быть родителем! Это даже объяснить невозможно, только познать на собственном опыте.
Аллан понимающе кивнул. Он уже сгорал от нетерпения набраться подобного опыта! Первые шаги ребенка, его первое слово, первый день рождения… Как же его отец смог так запросто отречься от своего ребенка, отказаться от всего этого? И какое мужество потребовалось от матери, чтобы вырастить сына в одиночку?
«Я никогда тебя не брошу, Наследничек. Я люблю тебя. Я жду тебя с нетерпением», — мысленно обратился Аллан к своему ребенку.
Оливер тем временем начал исследование, по ходу дела давая пояснения.
Аллан положил Линор руку на плечо.
— Ну, как ты? Все хорошо?
Не в силах выговорить ни слова, она судорожно кивнула. Аллан и ребенок — эти два самых важных человека в ее жизни — были сейчас совсем близко. Вместе с ней.
Она схватила руку Аллана и стиснула в своей, потом переплела свои пальцами с его. Может, меж ними и нет супружеской любви, но родительскую любовь они испытывают одинаково сильную. Линор знала это наверняка…
— Ну, вот и все, — произнес Оливер. — Конечно, об окончательных результатах обследования вам скажет доктор Саммер через несколько дней. Но, как мне кажется, у вас нет ни малейшего повода волноваться…
— Надеюсь, вы не ошибаетесь, — отозвалась Линор.
Она боялась радоваться, пока ничего не было известно наверняка. Ей казалось, что в случае неудачи она потеряет Аллана навсегда. Хотя пока он вел себя безупречно, но все же, все же…
После обеда Аллан заглянул к Линор. Она в кои-то веки хорошо поела и теперь отдыхала после пережитых волнений, лежа на кровати с книгой в руках.
— Можно?
— Да, заходи.
Линор приподнялась с подушек. Темные волосы она распустила по плечам, и теперь они падали красивыми волнами. Маленькие ноги были босыми. Линор выглядела ранимой и очень хрупкой.
— Я принес тебе кое-что.
С этими словами Аллан положил на кресло стопку одежды. Это были его собственные вещи — несколько свободных рубашек.
— Это, конечно, пустяки, но я подумал… У тебя ведь фигура все время меняется, тебе, наверное, неудобно в прежней одежде. Эти рубашки ты могла бы носить дома вместо халатов, пока я не куплю что-нибудь получше. Они старые, зато мягкие и удобные.
— Спасибо.
— Ты не хочешь подремать?
— Да, пожалуй. Ночью мне не пришлось много спать.
