Кара Уилсон - Я тоже тебя люблю
Телефон не умолкал.
— Алло, — крикнул Стив.
— Господи, ну и рык! Ты еще там не кусаешься?
— Привет, сестрица! — Он улыбнулся. Сандра — единственный член семьи, звонку которой он был всегда рад. — Как там с твоим последним ухажером?
— Забавно. Забавней некуда.
— Уже? Так быстро?
— Даже еще быстрей. Мы и обеда заказать не успели, а он уже завел разговор о моей семье. А я назвалась маминой девичьей фамилией. И вот сижу я себе, Синдерелла Райан, внимая ухаживаниям…
— Синдерелла? Золушка? Это ты-то? — перебил, рассмеявшись, Стив.
— А то нет! Такое имечко должно что-то значить. Правда?
— Ну, еще бы!
— Так я его ж к доске пришпилила вместе с другими букашками моей коллекции, — мрачно сказала она. — Они все умнеют, но честнее не становятся.
Стив понял — сестра говорила об охотниках за состоянием. Он презирал их всех, мужских особей — особенно.
— Приезжай жить со мной, Золушка! Я буду их для тебя препарировать. Я таких за десять миль чую.
— Вот хорошо бы папе так.
— А что, он опять вляпался?
— По уши.
— Не говори, попробую догадаться, — сказал Стив. — Высокая брюнетка, классический бюст, осиная талия, крутые бедра. Одета как топ-модель.
— Когда ты ее видел? — удивилась Сандра.
— Я ее не видел.
Сестра помолчала, потом грустно рассмеялась.
— Да, он предсказуем. Правда?
— Ничего удивительного! Мама была высокая, темноволосая, красивая. Он все еще ищет ее копию.
— Кто с ней сравнится? У этой мозгов не больше, чем горчицы в гамбургере!
Стивен улыбнулся. Сандра была вылитая мать — высокая брюнетка с пышной фигурой и ясным умом.
— Кстати о женщинах… — продолжила сестра.
Засмеявшись, Стив отодвинулся с креслом от стола и водрузил на бумаги ноги в ковбойских сапогах. Ему вдруг пришло в голову, что Сандра и Моника понравились бы друг другу. От этой мысли улыбка тут же сошла с его лица, потому что сестра никогда не получит возможности познакомиться с Моникой.
— …моя соседка по комнате в колледже. Ты ведь помнишь ее? Милда Эванс?
— А? — вновь включился он в разговор.
— Стиви, братик мой дорогой, страшилище моих детских дней, мой звонок тебя-таки разбудит. Проснись! У тебя там через неделю прощальное гулянье, проводы лета, или как это называется? Бал. Правильно?
— Правильно, — сказал он с улыбкой.
— Ну вот. Через неделю я приезжаю к тебе на ранчо, — продолжила Сандра, четко выговаривая слова, словно ее брат с трудом понимал английский. — Привожу с собой Милду Эванс. Между прочим, после колледжа она заработала жуткую кучу денег. Стала фотомоделью. Ты еще слушаешь?
Внутренняя система защиты четко оповестила Стива о тревоге.
— Красивая и богатая, да?
— Да.
— Нет! Добро пожаловать в любое время, Золушка, но свои замашки свахи оставь дома.
— Хочешь сказать, что мои подруги — нежеланные гостьи на твоем ранчо?
Он открыл рот, чтобы возразить, но остановился, побежденный.
— Сандра, ты моя любимая сестра и…
— Единственная, к тому же, — вставила она.
— Может, хватит меня уговаривать?
— Ну, раз ты так вежливо просишь, буду рада…
— Я тебе должен сказать…
— Заткнись! — оборвала сестра, удачно выбрав момент.
Стивен вздохнул.
— Сандра, пожалуйста. Никакого сватовства. О'кей?
Последовала короткая пауза, потом вопрос:
— Ты что, серьезно?
— Да.
— Нашел в конце концов себе кого-то?
У него сжалось сердце.
— Стиви? Ты меня слышишь?
— Добро пожаловать на бал, сестренка, — ответил он серьезным тоном. — Привози свою, как там ее, если это доставит тебе удовольствие. Я даже буду с ней вежлив. Обещаю.
— Стиви, какая она?
— Черт, Сандра, это же твоя подруга, не моя. Почем мне знать?
— Нет. Не Милда. Та, которую ты нашел.
Он закрыл глаза и вспомнил, как выглядела спящая на Лугу Моника, укрытая сияющими серебристыми волосами.
— Имя ей Женщина… И она не существует, — тихо произнес Стив, — в нашей реальности. Она живет вне времени.
После долгой паузы Сандра сказала:
— Не понимаю. Не знаю, радоваться за тебя или нет. Ты так печально говоришь.
— Радуйся. Хоть на время я узнал, что это такое, когда тебя любят просто за то, что ты — это ты. Она думает, что я всего лишь ковбой взаплатанных джинсах и рубахе с потертыми манжетами, и ей наплевать. Обращается со мной так, словно я ее осыпал бриллиантами, а я ей не дал вообще ничего.
— Кроме себя самого.
Стив закрыл глаза.
— Другим женщинам этого всегда было мало.
— И мужчинам, — тихо добавила сестра, вспомнив собственное болезненное открытие, что не столько она сама, сколько ее деньги влекли к ней человека, которого она любила. — Я рада за тебя, Стиви. Сколько бы это ни продлилось, я за тебя рада. Мне не терпится ее увидеть.
— Прости, сестренка. Расписанием это не предусмотрено.
— Ее не будет на балу? Ах, да! Конечно. Она же не знает, кто ты. Черт!
Он улыбнулся, несмотря на шевельнувшуюся в нем боль.
— Она не придет, даже, если я ее приглашу. У нее нет денег, чтоб купить приличный складной ножик, не говоря уж о вечернем платье. Мне-то все равно, в старых джинсах она или в шелках, но я скорей дам руку на отсечение, чем заставлю ее почувствовать себя неловко.
— Так купи ей платье. Скажи, что выиграл деньги в покер.
— А она скажет, чтоб я лучше купил себе новую рубаху. Причем абсолютно искренне.
— Бог ты мой! Она что, святая?
Стив подумал о чувственном наслаждении, которое ему доставляла Моника, о ее мягких губах и горячем языке на своем теле.
— Святая? Нет! Просто слишком практичная. Не позволит тратить деньги на одноразовое платье, когда ее мужчина так беден, что не в состоянии купить себе новой рубахи.
— Я хочу с ней увидеться!
— Извини. Лето и так скоро кончится. Я тебя, конечно, люблю, сестренка, но не настолько, чтоб пожертвовать хоть часом, проведенным с ней. И только, чтобы удовлетворить твое любопытство.
Сандра пробормотала нечто, чего брат предпочел не расслышать. Потом вздохнула.
— Как же она выглядит?
— Пару часов назад Роджер мне сказал, что так, наверное, выглядела Ева в раю.
Он, конечно, умолчал, как при этом чуть не сбил Роджера с ног за одно то, что он осмелился глазеть на Монику.
— Роджер так сказал? Святые угодники!
— Представь, и с большим уважением…
— Угу. Разумеется. Если ты, братец, этому веришь, пойди-ка проверь уровень своего умственного развития. Для Роджера нормальное состояние — состояние вожделения!
