Лиз Филдинг - Только для него
Она решила, что на метро доберется на другой конец Лондона гораздо быстрее, чем на машине или на автобусе. Увидев, что его улица полностью перекрыта грузовиком, Наташа поняла, что приняла правильное решение.
Вокруг толпились зеваки, наблюдая за происходящим, и среди них она заметила Пэтси.
— Что происходит?
— Лошадь грузят. Дарий! — крикнула Пэтси. — К тебе пришли!
Он появился прямо из-за грузовика, пыльный и потный. Щетина недельной давности делала его похожим на пирата.
— Подожди, — сказал он, — я просто должен проследить за тем, как он поедет.
— Не спеши.
Его губы растянулись в широкой улыбке.
— Я никогда не спешу.
— Ох, да…
Их взгляды с Пэтси встретились, и, судя по тому, как та закатила глаза, она все прекрасно поняла.
— Ну как, продали дом? — спросила Пэтси.
— Нет, но я работаю над этим.
— Если я могу быть чем-нибудь полезной… — она протянула свою визитную карточку, — позвоните мне.
— Помощники мне не по карману, — призналась Наташа. — Я предложила своим родным провести неделю за городом в обмен на то, что они сделают там генеральную уборку.
— Сейчас я не могу себе позволить свозить куда-нибудь сына на каникулы. Если вам нужны рабочие руки, я готова поработать за кров и свежий воздух.
— Что ж, спасибо. Чем больше народу, тем лучше.
— Проясните этот вопрос с Дарием и позвоните мне, — сказала Пэтси, взглянув на часы. — Ну, пока!
Наташа прислонилась к стене, когда грузовик завелся, и Дарий присоединился к ней, наблюдая, как тот медленно отъезжает с упакованной и перевязанной лошадью в кузове.
— Ты похожа на мороженое. Я бы поцеловал тебя, — добавил он, — но от меня плохо пахнет.
— Это хороший запах. — Запах глины и сосновых опилок перемешался с крепким запахом честного трудового пота. Подняв руку, Наташа провела ею по его щетине. — Мне нравится.
Он поднял ее руку и поднес к губам.
Они подошли к небольшому каменному дому в конце улицы, и он отпер дверь.
— Хочешь быть моей музой?
— Я сразу представляю себе полуодетых женщин, которые слоняются по холодной, продуваемой сквозняками студии, пока художники с дурной репутацией спорят о взглядах на искусство… Так что, пожалуй, откажусь.
— Я не сказал «стать» моей музой, я сказал «быть».
— Значит, у меня нет выбора?
— Как и у меня.
— Ох… Ладно, я рада, что смогла помочь, — сказала она, ненадолго прижимаясь к нему. — Ты что-нибудь ел?
— Пэтси не дает мне умереть с голоду. Ты пыталась связаться со мной? — спросил он, доставая плоский телефон из заднего кармана своих джинсов.
— Я оставила сообщение, но так и подумала, что раз ты работаешь, то отключил телефон.
— Речь о чем-то важном?
— Я не продала дом, — быстро проговорила она, — но нам нужно кое-что обсудить.
— Потри мне спину, и я буду весь внимание, — заверил он ее, снимая в крошечной прихожей ботинки. Стащив футболку, он швырнул ее на пол.
Снаружи дом походил на все остальные дома на этой улице. Внутри она увидела деревянный пол, покрытый лаком, белые стены, простые стальные светильники и старые вытертые кожаные кресла.
Он расстегнул ремень на джинсах, и они упали к его ногам. Переступив через них, он, голый, зашагал по открытой лестнице наверх, в спальную зону. Следом за ним Наташа подошла к ванной из стали и гранита.
— Если ты собираешься помыть мне спину, лучше разденься, а то твоя одежда промокнет насквозь, — предупредил он, открывая кран. Его глаза коварно поблескивали.
— Веди себя прилично. — Сегодня она оделась особенно тщательно. Ей хотелось произвести впечатление. — Мне еще возвращаться домой на метро.
Она расстегнула юбку, и та съехала к ее коленям. Она сбросила ее и сняла туфли.
— Вот и хватит пока, — сказал он, когда она осталась в бюстгальтере и трусиках цвета шампанского. — Мне очень хочется посмотреть, как это намокнет.
— После того, как сможешь не только руку мне целовать, — ответила она, но не стала спешить снимать белье, раз уж оно ему так понравилось. — Отвернись.
Он не отрывал жадного взгляда от ее груди.
— Это обязательно?
Ох… Густые темные курчавые волосы, потеки глины на щеках и груди, вода, стекающая по коже, придавали ему сходство с вождем какого-нибудь первобытного племени.
Все низменные инстинкты побуждали ее сделать еще шаг, прижаться к нему и заняться с ним любовью, но темные впадины у него на висках и под глазами предостерегали ее: сейчас в этом он нуждался меньше всего.
Она взяла с полочки гель для душа и жестом велела ему повернуться спиной. Он уперся ладонями в гранитную стену.
Она намылила ему голову, привстав на цыпочки, чтобы смыть засохшую в волосах глину. Ей пришлось прижаться к нему, грудь скользила по его спине, с которой каскадом стекала вниз мыльная пена.
Когда она повторила всю процедуру еще раз, он зарычал:
— Боже мой, что ты делаешь, женщина?
— Истязаю себя, — сказала она, выдавливая гель на губку и намыливая ему плечи.
— И не только себя! Если хочешь сказать мне что-то важное, лучше скажи сейчас, пока я еще в состоянии соображать.
— Я нашла людей, которые приберут в Хедли-Чейз. Мы поживем там неделю начиная с субботы.
— Что значит «поживете»? — Он чуть-чуть повернулся, чтобы посмотреть на нее.
— Успокойся. Речь идет о моей семье. — Она продолжала мыть ему спину, опускаясь все ниже, к углублению между двумя его восхитительно подтянутыми ягодицами.
— Нет… — начал было он, но вынужден был замолчать. У него перехватило дыхание, когда ее ласковые пальцы спустились ниже.
— Каникулы в Корнуолле накрылись медным тазом, так что я предложила им провести неделю за городом в обмен на небольшую помощь в уборке.
— Я не могу просить твоих родных убирать мой лом, — сказал он.
— Ты не можешь — зато я могу, — ответила она, приседая вниз и обрабатывая мочалкой его колени и совершенно потрясающие икры. — Пэтси тоже вызвалась помогать.
— Пэтси?
— Я встретила ее на улице. Она велела для начала спросить разрешения у тебя.
— Все соседи будут знать мельчайшие подробности, не пройдет и часа с момента ее возвращения.
— Речь идет всего лишь о старом доме, — напомнила она ему. — Куча скучных портретов, парочка кроватей под балдахинами и старая-престарая кухня. Теперь можешь повернуться.
Он повернулся, и у нее на мгновение перехватило дыхание. Может быть, он и не спал всю неделю, но одна часть его тела пришла в полную боевую готовность.
Словно в замедленной съемке, она вымыла ему пальцы ног, лодыжки, внутренние стороны бедер. Потом встала и намылила ему грудь и живот.
