Люси Гордон - Однажды летом в Италии
— Моя любимая…
— Ты не погибнешь. Я не допущу этого. Думаешь, он сильнее меня?
— Нет никого сильнее тебя, — с жаром ответил Маттео.
Они снова занялись любовью.
Когда наступило утро, Лиза прошла по коридору и тихо проскользнула в комнату Холли. Не найдя ее там, она приблизилась к двери, соединяющей две спальни, и осторожно открыла ее.
Увидев обоих родителей, умиротворенно спавших в объятиях друг друга, она улыбнулась и на цыпочках вернулась в свою комнату.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Холли жила как во сне. Все происходящее казалось ей нереальным.
У них с Маттео установились особые отношения. Возможно, их можно было назвать любовью, но они не произносили этого слова вслух. На людях они вели себя по-дружески, соблюдая приличия. Ночью без слов бросались друг к другу в объятия и, после нескольких часов безудержной страсти, погружались в благословенный сон.
Маттео по-прежнему был в опасности. Время шло, а полиция никак не могла выйти на след Фортезе.
По утрам Холли провожала мужа на работу, зная, что может снова не увидеть его, а вечером встречала на пороге дома и мысленно благодарила Бога за то, что он подарил им. еще один день счастья.
Дом находился под постоянным видеонаблюдением и охранялся двадцать четыре часа в сутки. Из-за Лизы полицейские не надевали форменную одежду, и их можно было принять за садовников. Когда девочке пришло время идти в школу, Маттео нанял частных преподавателей, так что ей не нужно было покидать пределы резиденции. Между уроками ее навещал физиотерапевт. Холли не отходила от нее ни на шаг.
Состояние Лизы улучшалось день ото дня, хотя ей по-прежнему нужно было спать днем. Она часто возражала, но Холли настаивала, кроме одного раза, когда она позволила девочке дочитать заинтересовавшую ее книжку. Но на следующий день Лиза была сонной и не возражала прилечь на часик. Холли тоже решила отдохнуть, потому что почти не спала предыдущей ночью. Ее разбудила Анна.
— Малышке плохо. Она заболела.
Холли побежала в комнату Лизы. Девочка сидела на кровати, ее утешала служанка, которая снимала с малышки намокшее от пота платье. Ребенок плакал.
— Привет, дорогая, — весело произнесла Холли. — Давай посмотрим, что с тобой.
— У меня болит голова, — пожаловалась Лиза. Холли приложила руку к ее лбу и испугалась. У Лизы была очень высокая температура.
— Piccina, посмотри на меня.
— У меня болят глаза.
— Не волнуйся. Все будет хорошо.
Выйдя за дверь, Холли обратилась к Анне:
— Нам нужен семейный врач. Пожалуйста, позвони ему и попроси быстро приехать.
Доктор, пожилой мужчина, который лечил членов семьи на протяжении многих лет, приехал через полчаса. У него был мрачный вид, когда он измерил температуру Лизы и посмотрел на ее покрасневшее, заплаканное лицо.
Холли вспомнила:
— Ребенок подруги моей матери похоже болел. Это был менингит.
— Я подозреваю именно менингит. Ей нужно срочно в больницу. Я вызову «скорую помощь».
Он достал мобильный телефон, а Холли бросилась к охраннику и объяснила ситуацию.
— Вам действительно надо уехать? — обеспокоенно спросил тот.
— Опасно оставлять ребенка здесь, — возбужденно ответила Холли.
«Скорая помощь» прибыла очень быстро, и через несколько минут они уже ехали в сторону центра города. Холли сидела рядом с Лизой, безуспешно стараясь сосредоточить на себе ее внимание. Глаза малышки стали стеклянными, дыхание затрудненным, и, хоть она и смотрела прямо на Холли, было ясно, что она не понимает, где находится.
— Держись, дорогая, — просила ее Холли. — Еще немного. И папа…
Она хотела сказать, что папа скоро будет с нею, но почему-то не смогла произнести эти слова вслух. Бросит ли он работу ради ребенка, к которому ничего не испытывает? К своему ужасу, Холли поняла, что не уверена в этом.
А потом Лиза потеряла сознание.
— Нет, — взмолилась Холли. — Дорогая, проснись. Все будет хорошо.
Но ответом ей послужило лишь прерывистое дыхание Лизы.
— Он приедет в больницу, — твердила Холли. — Сюда ведь недалеко ехать. Он приедет быстрее нас.
Через несколько минут задние дверцы «скорой помощи» раскрылись, и Лизу на каталке увезли в приемное отделение. Маттео нигде не было видно.
Потом у нее не было времени думать о чем-то другом, кроме Лизы, которую забрали на проведение анализов. Сестра попросила рассказать все в деталях.
— Утром она чувствовала себя хорошо, — ответила Холли. — Была немного более оживленной, чем обычно, но я списала это на недостаток сна.
— Болезнь развивается очень быстро, — заметила сестра. — Часто до самого последнего момента ее ничего не предвещает.
— Она вздремнула днем, а когда проснулась, уже чувствовала себя очень плохо.
— А ее отец?
— Я оставила для него сообщение.
Но почему его до сих пор нет здесь? Сюда недолго ехать от здания суда, если он выехал сразу.
Если он выехал сразу.
А сделал ли он это? Может быть, он вспомнил, что Лиза не его ребенок, и предпочел остаться на рабочем месте?
К Холли подошел доктор.
— Бактериальный менингит, — мрачно сообщил он. — Ситуация очень серьезная. Для борьбы с инфекцией я буду вводить ей внутривенно антибиотики. Вы тоже будете принимать антибиотики, на случай, если вы заразились от нее, а также и ее отец.
В его голосе послышался вопрос, и Холли была вынуждена ответить:
— Он скоро будет. Я оставила сообщение.
— Надеюсь, вы подчеркнули, что это срочно. В любом случае нужно готовиться к самому худшему.
Холли зажала рот рукой.
Маттео не появится здесь, по крайней мере вовремя. Лиза умрет без его утешения и любви.
Но сейчас, каким бы горестным ни казалось будущее, надо надеяться на чудо.
Когда ей разрешили вновь увидеть пациентку, малышка лежала тихо, к ней были присоединены приборы, лицо девочки горело. Холли тронула ее за руку, но ответного движения не было.
Очнется ли она когда-нибудь? Или умрет, так и не узнав, что ее отец отвернулся от нее?
Она села у кровати, не выпуская руку дочери, и терпеливо ждала. Медсестра оставалась в палате, постоянно снимая показания приборов, но Холли смотрела только на Лизу. Как будто обе они шли по темному тоннелю, ведущему в неизвестность, и только они сами могли помочь друг другу. Никого больше с ними не было.
Погрузившись в грустные мысли, Холли не услышала шагов в коридоре. Но в следующую секунду двери распахнулись, и в палату влетел Маттео, бледный как полотно.
— Как она? Что случилось?
