Салли Лэннинг - Где ты, судьба моя?
— Конечно нет! А как насчет завтрашнего свидания? Ты еще не раздумал?
К нему вернулось самообладание. Взгляд его стал зорче, напряжение спало. Грудь у него была покрыта влажными курчавыми волосами, они переходили в дорожку на животе. Он еще не восстановил дыхание после упражнений. Грудь тяжело вздымалась. Брайди с восхищением смотрела на его развитую мускулатуру. Она даже представить себе не могла, что это так красиво. И так отвлекает.
Когда ты ведущая в связке, поднимающейся на гору, малейшее отвлечение внимания смертельно опасно.
— Падди, — проговорила она, — теперь моя очередь есть шляпу, только, будь добр, надень майку.
Он вскинул на нее бровь.
— Она вся потная.
— По твоему виду не скажешь, что это главная причина. К тому же я не рискну подойти ближе.
— Брайди, ты же сама уверяешь, что все это не про тебя, — с какой-то необычной мягкостью проговорил Падди.
Брайди с трудом находила слова.
— Ты скучал без меня с субботы?
— Я тоже мог бы задать такой вопрос. Если на то пошло, это ты отказалась от свидания.
— В субботу я ходила на байдарке и выпила много вина. Еще нарисовала картину. Да, я скучала без тебя.
В глазах у Падди сверкнули озорные огоньки.
— Вертикальные линии?
— Кривые, спирали. Черные и белые. Сплетающиеся клубки. Так я чувствую, когда ты где-то поблизости.
— И какой цвет одержал победу? Черный или белый?
— Я же здесь, разве не так? — Она усмехнулась. — Завершающим было мазок желтого. Яркое пятно в черно-белом месиве.
— Подойди ко мне.
— Но ты не будешь учить меня жить? — с улыбкой спросила она.
— Будь добра, дорогая Брайди, подойди ко мне, — пропел он.
До самых кончиков пурпурных ногтей потрясенная нежностью, которая прозвучала в его голосе, Брайди сделала шаг с таким чувством, будто ныряет с головой в омут. Когда она была от него уже на расстоянии вытянутой руки, ноги у нее одеревенели, а глаза расширились.
— Ты промокла до нитки, — хмуро произнес он. И дотронулся до прядки волос, прилипшей к ее лбу.
Это туман намочил волосы и свитер.
— Сандалии у меня, кажется, совсем развалились.
Он посмотрел вниз и вдруг широко улыбнулся.
— Пурпурные ногти. Я польщен.
— Я решила, что это тот самый завершающий штрих. Удар мастера.
— О, я был повержен наповал еще с первой встречи, — сказал Падди. — А как насчет ногтей на пальцах рук. Тоже пурпурные?
Он взял ее руки в свои и вытянул тыльной стороной ладони вверх. По ногтям на руках даже не прошлась пилка, на пальцах не было колец, их костяшки были ободраны.
— А это что такое? — спросил он.
— Вбивала крюк в щель. На весу это всегда опасно.
— Не говори. Думать об этом не могу. От одной мысли, что ты висишь на отвесной скале, у меня под ложечкой сосет.
Он произнес это так искренне, что у Брайди от волнения перехватило дыхание.
— Ты извини, Падди, — откашлявшись, произнесла она. — Я, кажется, совсем чокнулась, что пришла сюда вечером, рискуя напороться на Крис. Лучше скажи, ты еще не раздумал завтра провести со мной вечер?
Падди поднес ее руку к губам и поцеловал раны на пальцах. У Брайди сердце сжалось от умиления.
— Брайди Малколм… Кстати, Брайди — это твое настоящее имя?
— Бриджет, — скорчила физиономию Брайди. — Так меня дорогая мамочка назвала. Но с детства все меня звали Брайди.
— Брайди в самый раз. Не могу представить себе Бриджет, вцепившуюся ногтями в отвесную скалу.
— Если такое и может случиться, так сейчас, — облизнув губы, проговорила она, глядя на его голую грудь.
— Итак, Бриджет Малколм, — снова проговорил он торжественно, — да, я хочу провести с тобой завтрашний вечер и уверяю тебя, что ни за что на свете не буду целовать тебя, если это та проблема, которая волнует тебя.
Брайди вдруг поверила, что ему можно доверять. Он как металлические крюки и веревки, которые дают чувство надежности при подъеме на гору, даже если ими не пользуешься.
И вдруг все внезапно стало на свои места. Никакой опасности. Брайди положила руки ему на плечи, чуть приподнялась и поцеловала его, и в этом поцелуе были и смущение, и уверенность, и даже больше того, что ей хотелось высказать. Падди замычал и прижал ее к себе. Губы его крепко прижались к ее губам, а язык раздвинул их и коснулся ее языка и нёба. Его руки теребили подол свитера, затем опустились на бедра, и их тела слились.
От обнаженного тела Падди исходил такой жар, что у Брайди закружилась голова. Она стала гладить его влажную грудь, ребра, и интимность этих прикосновений повергла ее в блаженство, неведомое ей раньше. Губы Падди скользнули на ее шею.
— Знаешь что? — прошептала она.
Он взглянул ей в глаза, и от выражения его лица она чуть не задохнулась.
— Нет. Не знаю. Непредсказуемость — твое второе имя.
Брайди прижала ладони к его животу, чувствуя, как сразу напрягся его пресс. Она погладила пальцами дорожку из волос.
— Я только сейчас открыла кое-что, чего не знала раньше. Я теперь понимаю смысл слова «эротика». — Ее ноготки прошлись по дорожке к пупку. Сердце ее при этом стучало как отбойный молоток, а глаза с наслаждением ловили изменения на его лице. — Я ничего подобного не знала. И не испытывала.
— Что ты со мной делаешь, Брайди?
— Это правда, Падди? Правда? — сквозь слезы повторяла она.
— Да, Брайди, да. Это и для меня ново. Я и сам ничего подобного никогда в жизни не испытывал. — Он помолчал, глядя в окно на надвигающийся туман. — Я не хотел говорить тебе это, но я должен. Я любил Маргарет, ты знаешь. Но время от времени мне нужна была передышка. Я старался уехать куда-нибудь подальше во всякие непредсказуемые и опасные поездки. Но, хотя все это происходило вдали от дома, как можно дальше от нее, она ненавидела мои командировки. Она хотела бы пришпилить меня к юбке и охранять меня. Хотела знать каждый мой шаг, каждое действие. Ей никак не удавалось понять, что я люблю ее, но тишь и благодать действуют на меня как снотворное.
Брайди молча слушала его исповедь, благодарная ему за то, что он позволяет узнать о себе что-то сокровенное.
— Но это совершенно не значит, что я не отдал бы за нее жизнь, если бы это потребовалось, — продолжал Падди дрогнувшим голосом. — А этот ужас в конце… она так страдала. Крис из-за этого так ведет себя. Попробуй, объясни смысл страданий десятилетнему ребенку.
Брайди снова почувствовала, как на глаза у нее навертываются слезы.
— Спасибо, Падди, что рассказал мне все это, — проговорила она. — Но скажи, пожалуйста, тебе было тошно, когда я в субботу явилась в дом Маргарет? Мне показалось, что она, как бы это сказать, приветствовала меня, что ли.
