Саша Майская - Спасай и женись
Перед Лизой Волынской, растерзанной и окровавленной, стоял невысокий и худенький Эдик Ракитин, и его аристократический нос слегка вздернулся вверх, потому что Эдик смеялся, отчего Лизе почудилось, будто перед ней стоит большая серая крыса. Эдик подошел вплотную к Лизе, протянул бледную ручку и рванул платье у нее на груди. Потом стал медленно оглаживать ее обнаженное тело, глаза у него при этом затуманились, а в уголках губ закипела слюна. Лиза закричала, а потом заплакала, тоненько, жалобно — и в голове у Жоры Волкова взорвались сотни тонн динамита.
Плакал котенок… маленький котенок… Жора Волков шел сквозь огонь и дым, потому что надо было найти этого проклятого котенка… Маленького котенка…
Капитан Волков заговорил, и присутствующие невольно вздрогнули, потому что это был уже не совсем человеческий голос. В нем слышались хриплые низкие нотки, очень живо вызывающие в генетической памяти любого человека картину: ночь, темный лес, неясные серые тени, сужающие кольцо, и вспыхивающие там и тут зеленые огоньки горящих глаз…
— Эдик… ты ее лучше не трогай… так у тебя еще есть шанс… кончить плохо… а иначе останется только шанс… кончить очень плохо…
Эдик вздрогнул, оглянулся, приходя в себя, потом быстро шагнул к Волкову. Теперь на бледном личике отражалась только бешеная, почти неуправляемая злоба.
— Ты!! Ты еще смеешь мне угрожать? Ты, огрызок человеческий?! Дубина стоеросовая? Да я прикажу — и тебя начнут резать на ремни прямо сейчас. У нее на глазах, чтобы она увидела… увидела, как тебе отрежут яйца и то, чем ты ее трахал!
— Ты придурок, Эдик. Взбесившийся крысеныш…
Эдик вырвал у стоявшего рядом парня пистолет, наотмашь ударил Волкова рукоятью. Лиза опять закричала, но Волков только усмехнулся.
— Что, Эдик, возбуждает, верно? Сейчас ты как будто бог. Или царь. И импотенции как не бывало. Ты еще не кончил в штаны, гаденыш?
На лице Эдика заиграла мерзкая улыбочка.
— Зачем же так расточительно тратить драгоценное семя? Я лучше сейчас прикажу разложить нашу девочку на травке и воспользуюсь моментом. А потом этим моментом воспользуются и все остальные…
Волков посмотрел Эдику прямо в глаза.
— А потом ты умрешь, Эдик. И остальные — тоже. Я не шучу.
Эдик оскалился, пошел вокруг Волкова, чуть приседая от нетерпения на ходу.
— Ты грозен, солдафон. Ты действительно грозен. Только вот я не пойму, неужели ты настолько туп, чтобы поверить в собственные угрозы? Ведь ясно же, что никого ты не убьешь, потому что жить тебе осталось пару минут…
— Если кто и туп, так это ты, Эдик. Ты насмотрелся боевиков и гонишь такую пургу, что уши вянут. Мы же не в Чикаго, малыш. Мы — в ближнем Подмосковье. И ни на какие ремни ты никого резать не будешь, и Лизу ты и пальцем не тронешь, потому что — потому что ведь главный-то не ты, правда? И главный ждет твоего звонка, не так ли, Эдик? Подтверждения, что уже пора. А вот после этого звонка будешь ждать уже ты, и до тех пор, пока тебе не скомандуют «фас!», ты нас с Лизой и пальцем не тронешь. Ведь обстоятельства бывают разные, правда, Эдик?
Лиза с ужасом следила за выражением лица Эдика Ракитина. Оно менялось странно и страшно, словно кто-то невидимый месил тесто, из которого это лицо было слеплено. Судорогой подергивалось это лицо, кривились тонкие губы…
А потом Волков посмотрел на Лизу и подмигнул ей.
— Волынская, хорош реветь, у меня сегодня с собой платка нет. Сопли девушку не красят. Ладно, я думаю, для истории вполне достаточно. И для следствия тоже. Пакуем, мужики!
И тут же из-за ближайшего дерева донесся бестелесный, но очень жизнерадостный голос:
— Есть, пакуем. Вперед!
Лиза даже забыла, что платья на ней практически нет, а левый глаз норовит закрыться от удара. Картина происходящего ее совершенно очаровала.
Абсолютно пустая и полупрозрачная березовая рощица, в которой все происходило, вдруг наполнилась людьми без лиц. Они отделялись от деревьев, поднимались из-под земли, спрыгивали откуда-то сверху. Они были стремительны и благожелательны. Они ни на кого не орали матом, не били по почкам и не требовали поднять руки вверх. Они просто отобрали у остальных оружие и уложили их лицом в землю. Лиза даже не сразу поняла, что ее больше никто не держит, а когда поняла — ойкнула и прикрыла голую грудь руками.
Волков между тем невозмутимо и без всякого напряжения развел руки в стороны — и наручники лопнули с приятным звоном. Ближайший к Лизе человек без лица фыркнул:
— Во дают китайцы! Совсем совесть потеряли. То ли дело, продукция Череповецкого металлургического…
И потряс в воздухе другой парой наручников, куда менее изящных, но явно более крепких.
Тут Лиза наконец опомнилась и бросилась на стоявшего столбом Эдика. Он испуганно пискнул и прикрылся руками, а Волков шагнул вперед и аккуратно поймал Лизу на руки. Она немедленно заревела и уткнулась ему в грудь, а Волков негромко сказал:
— Заяц, подержи девушку. У меня пара претензий к Эдику…
Ближайший к ним человек без лица сдернул с головы шапочку и оказался Виктором Николаевичем Зайцевым, шофером-охранником Игоря Васильевича Волынского и по совместительству — замом Жоры Волкова по техническому обеспечению. Он аккуратно завернул Лизу в армейский бушлат, заодно лишив ее возможности махать руками, и отечески посоветовал Волкову:
— Ты только не переборщи. Ему еще по телефону разговаривать…
После этого Волков взял Эдика за шиворот и унес за машину. Оттуда донеслись странные шлепки, словно кто-то старательно шлепал очень мокрую половую тряпку, свесившуюся из ведра с поганой водой…
То, что осталось от Эдика, с удобствами разместили в машине и стали о чем-то спрашивать. Волков о чем-то переговорил с Зайцевым, а потом вернулся к Лизе. Она засопела и прижалась к нему.
— Жора… я дура.
— Я не устаю тебе это повторять, любимая.
— Жор… я хотела подстроить похищение, чтобы ты полез меня спасать, а потом бы мы… ну… я думала, иначе ты никогда…
— Волынская! Ты очень легкомысленная. Согласен, план соблазнения неплохой, но зачем было претворять его в жизнь ПОСЛЕ самого соблазнения? Кроме того, если ты заметила, я все время получаю из-за тебя по башке. Однажды это плохо кончится. Конечно, это просто кость, болеть она не может, но все-таки!
— Жора! Прости меня!
— Простил, не реви. Между прочим, это казенный бушлат, а ты им сопли вытираешь.
— Ты же платок не взял… Жор, а кто все эти люди? Ну, кроме Зайцева?
Жора ухмыльнулся.
— А это, Лизавета, те самые мужики в черных костюмах, которые вечно толкаются у тебя под ногами и мешают совершать шоппинг. Вон, кстати, Валерка идет.
