Памела Бауэр - Мой новый папа
— Я могу понять, почему его подписали другие. Но ты... после того, что между нами было... — Он взглянул ей в глаза. — Почему ты не защитила меня?
Сьюзен охватило раскаяние. Неудивительно, что он разозлился. Несмотря на некоторые разногласия между ними, Грант считал ее своей союзницей и сейчас был обижен.
— Ты нарушил столько правил! — попыталась она оправдаться.
— Перестань, Сьюзен! Правила для того и существуют, чтобы их иногда нарушали. А детям полезно научиться приспосабливаться к обстоятельствам, быть гибкими. Я думал, мы с тобой нашли общий язык и ты признала во мне заместителя Гретхен. Мне казалось, наши отношения вышли за рамки официальных.
Сьюзен, вся во власти противоречивых чувств, не нашлась, что ответить. Как ей было не сердиться на него, если она знала, что он защищает бывшего мужа Линды?
— А кроме того, — продолжал Грант, — миссис Каррудерс — психопатка, и ее сын — того же поля ягодка. В неординарном поведении Рэндела она обвиняла все детские учреждения, где он побывал. Там она тоже жаловалась на руководителей. Все это зафиксировано в личном деле Рэндела. Гретхен помнила об этом и всегда специально оговаривала с миссис Каррудерс каждый график. Мне, наверное, тоже надо было это делать. Но я решил, что пару недель эта особа продержится без таких церемоний. Но, видно, ошибся. Ей нужна Гретхен, а меня она требует убрать.
Грант с горечью взглянул на Сьюзен.
— Я понимаю, что миссис Каррудерс могла повлиять на других родителей. Но с тобой, мне казалось, мы разрешили все разногласия и начали доверять друг другу.
Сьюзен уже пожалела, что подписала заявление. Она никогда бы этого не сделала, если бы не узнала, что Грант выступает защитником бывшего мужа Линды.
— Если тебе есть что сказать, говори сейчас, — потребовал Грант тоном, которым ее муж допрашивал свидетеля.
— Ты говоришь со мной как с провинившимся ребенком! — возмутилась Сьюзен, хотя именно так себя и ощущала. — Не слишком ли ты полагаешься на наши, так сказать, отношения? Я согласна, что, наверное, мне не следовало подписывать это заявление и что я могла бы встать на твою защиту. Но то, что я узнала, испортило мое представление о тебе.
— Что ты узнала?
Даже в злости Грант был очень красив! Сьюзен отвернулась.
— Линда Блейк — моя соседка и близкая подруга.
Фамилия, видно, показалась Гранту знакомой.
— Но какое это имеет отношение к заявлению, которое ты подписала?
— А как я могу относиться к человеку, который защищает типов, подобных Джонатану Блейку? Разве ты не знаешь, как он испортил жизнь своей жене?
— Сьюзен, я не имею права обсуждать с тобой свои профессиональные дела, — с горечью сказал Грант. — Это запрещено законом. А кроме того, никак не связано с яслями Гретхен.
— Как это не связано? Мы говорим об отношении к детям. Бывший муж Линды никогда не был хорошим отцом. Если ты считаешь, что такой человек может заботиться о детях, то у тебя, видно, заниженные требования к обязанностям родителей. А это значит, что тебе не следует заниматься детьми.
— А по-твоему, не существует мужчин, которые достойны называться отцами? Или ты озлоблена на весь мужской род?
— Я просто знакома с оборотной стороной этого явления. Нерадивые, эгоистичные мужчины не могут быть хорошими отцами, потому что сами не доросли до отцовства. Если мужчина физически способен стать отцом, это еще не значит, что психологически он готов к этому.
— Но согласись, что то же самое можно сказать и о матерях, — сдержанно заметил Грант.
Сьюзен не спорила. Она все еще не могла справиться со своими противоречивыми чувствами. В чем же она обвиняет Гранта? В том, что ей причинил зло другой мужчина? Или она просто реалистично смотрит на мир, исходя из собственного опыта? Сьюзен хотелось быть справедливой. Но еще больше хотелось, чтобы Грант обнял ее и сказал: все уладится, все будет хорошо.
Но он не сделал этого. Молча встал, взял пальто и ушел.
Вернувшись домой, Грант увидел, что автоответчик подает сигнал. Он нажал кнопку и стал слушать, одновременно развязывая галстук и расстегивая верхние пуговицы рубашки. Первым был голос сестры.
— Грант, это я. Нам необходимо как можно скорее поговорить. Не сможешь ли ты зайти сегодня вечером? Дело срочное.
Грант поморщился и, скомкав галстук, швырнул его на стол. Заявление миссис Каррудерс, похоже, дошло по назначению. Он поднял трубку, намереваясь позвонить Гретхен, но потом передумал: лучше защищаться лично, а не по телефону.
Но чего он не ожидал, так это своего поражения.
Сестра сидела на диване в халате и тапочках, сложив на груди руки и погрузившись в свои мысли. Услышав, как он вошел, Гретхен подняла синие глаза.
— Привет, брат. Пришел поблагодарить меня?
— Поблагодарить? За что? — Этого Грант не ожидал.
— За то, что уволила тебя. Все. Конец. Больше ты в центре не работаешь. Разве ты не рад?
— Не смешно, Грет.
— Конечно, нет. Я понимала, как тебе не хотелось отказываться от отпуска, чтобы выручить меня. Но что было делать, когда я действительно плохо себя чувствовала? Ну а теперь, когда мне лучше, я могу без проблем найти временного директора. Мать Рэндела оказала тебе огромную услугу, собрав подписи под этим дурацким заявлением. Теперь ты свободен. Можешь ехать в отпуск или вернуться к своей адвокатской практике. Здорово, да?
— Вот так все просто? Раз-два, и я уволен?
— Конечно. — Гретхен с любовью смотрела на брата. — Я ценю, что ты скрывал от меня, как неприятно тебе работать в яслях. Когда я снова обрела способность соображать, то поняла: ты, чтобы не волновать меня, притворялся, что счастлив иметь дело с детьми. Сейчас мне уже лучше, и я не буду больше тебя обременять своими проблемами.
— А что, если... мне это нравилось?
Гретхен махнула рукой и засмеялась:
— Ой, не смеши! Уж не хочешь ли сказать, что прекрасно справлялся с детьми? Что финансовые дела в ажуре? Что тебя обожает персонал?
— Но ведь это все правда.
— Да, знаю. Благодаря твоей сильной воле. Уж если ты захочешь чего-нибудь добиться, ты добьешься, несмотря ни на что. Ты отлично справился, Грант. Но твое время истекло.
Грант сел рядом.
— Не могу поверить, что ты способна так поступить со мной.
Гретхен смотрела на него с недоумением, не понимая, чем он так расстроен.
— В чем, собственно, дело? Я думала, ты будешь на седьмом небе от счастья, что тебя заменили.
— Еще неделю назад так, наверное, и было бы. Но сейчас...
— Что — сейчас? Ты чего-то недоговариваешь.
— Я привязался к этим забавным малышам. — Грант сказал это так, будто признавался в преступлении. — И сейчас не хочу уходить.
