Сьюзен Мейер - В неге объятий
На следующий день Лаура Бэт легко высиживала по пятнадцать минут позирования, а еще через день вполне сносно справилась и с двадцатью минутами, хотя столь длительное время далось ей уже не так просто.
Антонио раз за разом рисовал лицо, кисти рук, стопы, плечи, снова лицо, все больше погружаясь в ритм женственных изгибов, буквально чувствуя, как с каждым новым наброском возрождается к жизни его прежнее «я». Но торопить события он не пытался, старательно избегая что-либо чувствовать к процессу и тем более к самой модели. Вместо этого он просто раз за разом брал в руки карандаш и набрасывал все новые и новые штрихи и линии.
На следующее воскресенье в Италию заглянули Рики с Элоизой, и он уговорил Лауру Бэт прерваться и навестить друзей.
А в понедельник утром она снова пришла в его мастерскую, и Антонио, переполненный страхом и предвкушением перед новым этапом, старательно разложил карандаши.
– Теперь мы будем работать над возможными позами.
– Значит, теперь я должна не просто спокойно сидеть, но сидеть определенным образом.
Антонио заглянул в так и лучащиеся энтузиазмом зеленые глаза.
– В общем, да.
На этот раз Антонио отвел ее к окну, показал, как расставить ноги, сложил ей руки на животе и вернулся на свое место.
Взявшись за работу, он раз за разом пытался оживить ее образ на бумаге, но у него ничего не вышло. Наверное, все дело в том, что он слишком хорошо понимал, чего пытается добиться. Того задумчиво-отстраненного взгляда, что не давал ему покоя, но он лишь мелькал и исчезал вновь, не давая себя ухватить.
Вздохнув, Антонио отложил карандаш.
– Давай немного отдохнем.
– Неужели уже полчаса прошло?
– Двадцать минут, но я не могу уловить то, что мне нужно, так что предлагаю прерваться, а потом снова попробовать.
Десять минут спустя они повторили попытку, но не успел он еще ничего нарисовать, как снова отложил карандаш.
– Свет неправильный.
– Плохо. – Она слегка сдвинулась.
– Очень. Ладно, не важно, давай просто оставим это на завтра, а сейчас… – Антонио задумчиво огляделся по сторонам. – Давай попробуем усадить тебя на кушетку.
Послушно перебравшись на кушетку, она без каких-либо дополнительных инструкций уселась к нему спиной и оглянулась через плечо, и Антонио мгновенно вспомнил, как она тогда лежала на кровати в полотенце, а за этим образом сразу же последовал тот, который он хотел запечатлеть на полотне. Завернутая в шелк женщина, с обнаженной спиной, крутой изгиб бедра, невинный взгляд…
Руки так и чесались запечатлеть это видение, но он отлично понимал, что это всего лишь остаточное желание. На открытии галереи он продумал несколько удачных ракурсов, которые вполне способны передать его впечатления, так что в те дали заходить совсем не обязательно.
– Это не то, чего я хочу.
– Ладно.
– Давай попробуем вот так. – Антонио и сам толком не знал, чего хочет. Разумеется, определенные задумки у него были. Мимика, прическа… Но сколько он ее ни вертел, ничего у них не получалось. – Так, ладно, попробуй просто лечь. Притворись, что задремала.
– Лечь?
– Да. Но если ты устала или еще что-нибудь в этом духе, мы всегда можем прерваться.
– Все в порядке.
Лаура Бэт, потянувшись, улеглась на кушетке, и это не самое элегантное движение вновь задело в нем какую-то струну, так что он торопливо схватил карандаш. Именно это он и пытался уловить. Прекрасная, но дерзкая женщина, попавшая в беду, но не терявшая надежды. Ясно осознав, чего хочет, Антонио быстро набрасывал линии и формы. Но прошло десять минут, и он вдруг понял, что и это не то, что ему нужно.
Ничему не удивляясь и отказываясь расстраиваться, он дал им обоим немного передохнуть, а потом усадил Лауру Бэт на стул.
– Думай о чем-нибудь важном.
– Насколько важном?
– Не знаю. – Он вспомнил то чувство, что пришло к нему в галерее, и о том, что они потом обсуждали. – Подумай о возвращении домой.
Лаура Бэт кивнула, и почти сразу же ее взгляд изменился, став едва ли не грустным. Антонио сразу же захотелось извиниться и как-то ее развеселить, но он сдержался. Они здесь не для того, чтобы улучшить отношения, а для того, чтобы посмотреть, сможет ли он ее нарисовать.
Одновременно разозлившись и расстроившись, Антонио набросал лучший за день набросок.
Прервавшись, они отправились перекусить, но на этот раз Лаура Бэт ограничилась одним салатом, отказавшись от хлеба, заявив, что уже чувствует, как толстеет, и ему стоило огромного труда не рассмеяться. Но утро выдалось столь удачным, что он не хотел ничем ее расстраивать.
Но и забыть тот взгляд он не мог, так что спросил, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном и повседневном:
– Ты не хочешь возвращаться домой?
Лаура Бэт удивленно на него посмотрела.
– Я должна вернуться домой.
– Желание и необходимость – это совершенно разные вещи.
– Мне нужна мама. Если не считать детей Оливии и Такера, я никогда не общалась с малышами. А дети Такера с Оливией тоже не считаются, потому что я никогда не меняла им подгузники, не кормила и не учила ходить.
– Я понял. Тебе нужна помощь мамы.
– Не только. Мне нужны ее знания. А раз она мне так нужна, значит, я хочу вернуться домой.
– Как все сложно, – рассмеялся Антонио.
– Ну уж как есть.
Лаура Бэт снова смотрела куда-то вдаль, а в ее глазах появилось не дававшее ему покоя выражение, только на этот раз вместо того, чтобы хвататься за карандаш, он вдруг понял, что не хочет, чтобы она грустила.
– А что, если тебе няню нанять?
Несколько секунд Лаура Бэт удивленно его разглядывала, а потом резко засмеялась.
– Ну конечно, я даже квартиру снять не могу, а ты мне няню нанимать предлагаешь.
– Но если Такер действительно предложит тебе работу, ты станешь прилично получать и сможешь жить где захочешь. Тебе не придется возвращаться в маленький городок, одна мысль о котором вгоняет тебя в тоску.
– Тоска никак не связана с моим городом. Я же уже говорила, что хочу, чтобы ребенок вырос именно там.
– Тогда почему ты такая грустная?
Повертев в пальцах салфетку, Лаура Бэт посмотрела Антонио прямо в глаза.
– Мне нравится проводить с тобой время. Нравлюсь себе такой, какая я с тобой. И мне грустно, потому что скоро я уеду и мы будем лишь изредка встречаться на праздниках у общих друзей, да и там будем лишь вежливо здороваться.
Выдохнув все это разом, Лаура Бэт крепко зажмурилась. Вот сейчас он скажет, что больше не станет ее рисовать и при первой возможности посадит в самолет до Нью-Йорка, чтобы не иметь дела с ее чувствами.
А она от них в любом случае убежать не сможет.
– Думаю, это просто гормоны.
