Шэрон Кендрик - Нежный тиран
— Поцелуй меня, Кайлоран, — тихо попросил он.
— Не сейчас, — ответила она, качая головой. — Слишком рано.
— Поцелуй меня, — повторил он, и в его голосе появились знакомые настойчивые нотки.
Она приблизилась, их лица почти соприкасались. Их нерешительные взгляды встретились. Она, как никогда остро, чувствовала, как они близки.
— Сейчас, — пробормотал он.
Она коснулась губами его губ. Нежное прикосновение закончилось легким поцелуем. Он вздохнул и приник к ее губам, которые непроизвольно раскрылись ему навстречу. Они были похожи на двух школьников, целующихся в первый раз. Она подумала, что никогда не знала его таким.
Коснувшись ее шеи, Адам подумал, что впервые в жизни ощущает под своими пальцами такую нежную кожу. Он чувствовал горячее желание отринуть все, что было в прошлом, и начать жизнь заново. В его крови запульсировали тяжелые волны желания, но стремления к немедленному удовлетворению не возникало. Ему лишь хотелось, чтобы время этой глубокой нежности продолжалось бесконечно.
Он оторвался от ее губ.
— Идем в постель.
Хотя ее сердце бешено стучало, Кайлоран отрицательно покачала головой.
— Ты еще недостаточно окреп.
— Кто это сказал?
— Не знаю, как бы на это посмотрел доктор…
— К черту доктора! — Он отбросил стул и взял ее за руку.
— Адам, мы не должны этого делать!
— Кайлоран, — в тон ей отозвался он, — мы не можем этого не делать.
Когда дверь спальни за ними закрылась, Адам заключил ее в объятия. Он наклонил голову, и его губы оказались на одном уровне с ее губами.
— Как мне следует поступить? — тихо спросил он.
— Поцелуй меня, — пробормотала Кайлоран. Его не нужно было просить дважды: Застонав, он жадно приник к ее губам, словно к фонтану жизни. Потом он расстегнул молнию на ее платье, и оно упало на пол мягкими бархатистыми волнами.
Он с замершим дыханием восхищенно разглядывал ее обнаженное тело, прикрытое легким кружевом, оттенявшим шелковистую кожу золотистого оттенка.
— Господи! — воскликнул он. — В это невозможно поверить. Ты словно богиня!
— Нет, я обычная женщина, — ответила она, продолжая расстегивать пуговицы на его рубашке. — На тебе столько одежды, а я почти нагая.
Он тихо засмеялся, потом сладостно втянул в себя воздух, когда она коснулась пальцами его сосков.
— Иди ко мне, — пробормотал Адам, притягивая ее к себе ближе. — Знаешь, я волнуюсь. Что, если в результате моей болезни я не смогу заниматься любовью?
— Я так не думаю, — улыбнулась она, целуя его в мочку уха.
Но он знал, что все не так просто. Ему предстояло испытание. И не только физическое — здесь было что-то другое, чему он никак не мог дать определение. Это его тревожило. Он чувствовал сдержанность Кайлоран. И причина этой сдержанности крылась не в том, что она не была уверена в нем как в любовнике. Причина крылась явно в другом.
Он продолжал ласкать ладонями ее груди, потом все ее тело, словно вновь открывая знакомую, но давно забытую страну.
Кайлоран со стоном вздохнула и обняла его, гладя по спине. Потом она выгнулась и свистящим шепотом сказала сначала тихо, а затем громче:
— Возьми меня.
В ее голосе слышалась мольба и нетерпение. По его венам, заполняя все его тело, пробежал знакомый ему огонь.
— О, Адам! — воскликнула она, когда он овладел ею. — Адам!
Он замер и выжидательно посмотрел ей в лицо, чувствуя, что ему чего-то недостает. Он отвел волосы с ее лица и заглянул в глаза.
— Скажи мне, — мягко попросил он.
Нельзя первой признаваться мужчине в любви, мелькнула у нее мысль. Она сдержала уже готовые вырваться слова и сказала:
— Мне хорошо с тобой!
И почему-то эти ее слова разочаровали его, словно он ждал чего-то другого.
Он лежал и смотрел на луну, которая тем временем залила постель серебристым светом. Можно ли прожить так до конца жизни, думал он. В настоящем, отрезанном от прошлого? Он вздохнул.
Кайлоран повернулась на бок лицом к нему. Его вздох показался ей очень печальным, каким-то обреченным. И тут она поняла, что никогда раньше не слышала, чтобы он вздыхал.
— Адам!
Он повернулся к ней. В лунном свете ее волосы, рассыпавшиеся по подушке и по плечам, делали ее похожей на сказочное, нереальное существо из другого мира. Возможно, так оно и было, ведь она знала его прошлое лучше, чем он сам.
— Что? — отозвался он.
— Как ты себя чувствуешь?
Он прижал ее к себе, радуясь прикосновению к ее теплой мягкой коже и думая, что никогда в жизни не испытывал ничего лучше и прекраснее.
— А как, по-твоему, я могу себя чувствовать? Удивительно и прекрасно!
— Я имею в виду не секс.
Он тоже не это имел в виду, но моментально отметил ее настороженность. Она была явно в чем-то не уверена.
— Ты хочешь знать, до какой степени я окреп, да, дорогая? — спросил он мягко и вкрадчиво.
Она покачала головой.
— Не совсем так. Но вот то, чем мы сейчас занимались… — она запнулась.
— Любовью, ты хочешь сказать? — решил помочь ей он.
Ее лицо внезапно вспыхнуло ярким румянцем. Почему она чувствовала себя рядом с ним юной школьницей, по-прежнему лелеявшей свою юношескую мечту? Осталось только завести личный дневник, чтобы слезно изливать в нем свои переживания в глупейших детских выражениях!
— Адам! Нельзя быть таким легкомысленным!
— Почему ты считаешь меня легкомысленным?
— Ты был серьезно болен. Мы занимались любовью и, скорее всего, слишком поспешили. Тебе так не кажется?
Он взял ее маленькую ладонь и провел ею по своей груди. Потом ладонь коснулась нижней части его живота.
— Я так не думаю. Похоже, я очень быстро восстанавливаюсь. Разве ты не чувствуешь?
— А память?
Он уставился в потолок. Память — совсем другое дело.
— Память вес еще не проснулась.
— И тебя это не волнует?
Засмеявшись, он повернулся к ней и увидел ее озабоченное лицо с маленькой складочкой между бровями.
— Кайлоран! — начал терпеливо объяснять он. — Я ничего не могу с этим поделать. Думаю, что память вернется, когда для этого настанет время.
С усилием сконцентрировавшись, он начал вспоминать их разговор за ужином, который они так и не съели. Перед его мысленным взором снова возникла грязная кухня и записка на столе, но что-то мешало ему увидеть все четко и понять все до конца.
— Кайлоран, — медленно проговорил он. — Я хотел бы вернуться.
Она замерла. В Лондон?
— Куда ты хочешь вернуться?
— Туда, где я вырос. Я хочу вернуться туда.
Глава тринадцатая
