Сандра Мартон - Бессердечный
Она робко посмотрела на символ его мужского естества. При виде его огромного размера у нее перехватило дыхание.
— Рейчел… — Карим схватил ее запястье, прижал ее ладонь к тому месту, к которому был прикован ее взгляд, и стал ждать.
Ее пальцы медленно сомкнулись вокруг его плоти. Он застонал, и она резко отдернула руку.
— Я не… я не хочу делать тебе больно.
— Ты не делаешь мне больно, — ответил Карим, с трудом сдерживая смех. — Ты можешь меня погубить, habibi, но причинить мне боль своим прикосновением ты не можешь.
Рейчел провела кончиком языка по нижней губе, после чего крепко сжала его плоть.
Дрожа всем телом, Карим прошептал:
— Да, дорогая. Прикасайся ко мне так.
Накрыв ее руку своей, он показал ей, как можно заставить его стонать. Теперь Рейчел понимала, что это стоны наслаждения, а не боли.
Что это наслаждение может доставить ему только она. Об этом ей говорило выражение его лица.
Затем Карим снова схватил ее за запястье, чтобы остановить.
— Теперь моя очередь, — прошептал он, поло жил ее на спину и принялся покрывать поцелуями ее лицо, шею и грудь.
На этот раз удовольствие получала Рейчел. Она стонала, ерзала и выгибалась под ним дугой.
— Мне нравится за тобой наблюдать, — мягко произнес Карим. — Меня приводит в восторг румянец на твоих щеках, трепет твоих полуопущенных ресниц. Все, что с тобой происходит, когда я к тебе прикасаюсь. Когда я тебя целую. Когда делаю это…
Рейчел тихонько вскрикнула, когда он, раздвинув пальцами влажную складку, приник к ней губами, и задрожала.
— Прошу тебя, Карим. Пожалуйста… — взмолилась она.
Тогда он, быстро предохранившись, погрузился в нее, и они вместе закачались на волнах эротического наслаждения.
Когда они оба немного перевели дух, Карим приподнял голову, нежно коснулся губами губ Рейчел, затем перекатился на бок и обнял ее. Она поцеловала его и улыбнулась. Это была такая улыбка, которую каждый мужчина мечтает увидеть на лице женщины, с которой только что занимался любовью.
— Я так понимаю, эта улыбка говорит о полном удовлетворении, — произнес он с притворной серьезностью.
— От скромности вы не умрете, ваше высочество, — поддразнила его она.
— Причина того, что все так замечательно получилось, — это ты, habibi. Ты совершенство.
Поцеловав его, Рейчел положила голову ему на плечо, закрыла глаза и спросила:
— Что означает habibi?
— Это означает «дорогая», — прошептал он, поцеловав ее волосы.
— На арабском?
— Да. Это мой родной язык.
Приподнявшись, она посмотрела на него.
— На каких еще языках, помимо английского, ты говоришь?
Ее синие глаза блестели, кожа порозовела, а губы припухли от поцелуев. Боже, как же она прекрасна!
— До английского я выучил французский, затем испанский и немецкий.
— Ты знаешь пять языков? — удивилась она.
— Я бы сказал шесть, но в японском до сих пор делаю ошибки.
Рейчел рассмеялась:
— А у меня проблемы с испанским. Это печально, принимая во внимание тот факт, что я целый год изучала его в школе. Конечно, это было очень давно.
— Как давно? — спросил Карим с деланой серьезностью. — Пятнадцать? Двадцать лет назад?
Рейчел легонько ткнула его кулаком в живот.
— Ладно, я пошутил, — сказал он. — Определенно не двадцать.
— Я училась в школе еще семь лет назад, — ответила она с притворным негодованием.
Он убрал с ее щеки прядь волос:
— Готов поспорить, ты окончила ее с отличием.
Ее взгляд помрачнел.
— Нет.
— Ты была королевой класса и тебе было некогда учиться?
Рейчел долго смотрела на него, затем отодвинулась и закуталась в плед.
— Рейчел. — Карим схватил ее за руку, прежде чем она успела подняться. — Дорогая, я что-то не то сказал?
— Ничего.
Карим чувствовал исходящее от нее напряжение.
— Не лги. Если я тебя обидел, скажи.
— Помнишь, что я тебе сказала? Ты многого обо мне не знаешь. Например, того, что я не окончила среднюю школу. Пару лет назад я наконец сдала экзамен на аттестат зрелости. Я плохо знаю испанский, поскольку продолжила его изучать только на вечернем отделении колледжа, который бросила, когда родился Итан. Поэтому я не говорю на нескольких иностранных языках, не имею университетского диплома и не…
Развернув ее к себе лицом, Карим остановил поток ее полных боли и гнева слов с помощью поцелуя.
— Я не могла оставаться в школе, — продолжила Рейчел, когда он оторвался от ее губ. — Мне пришлось обеспечивать нас обеих.
— А ваши родители? — спросил Карим.
Она покачала головой:
— Наш отец умер, когда мы были маленькими. Наша мать любила веселиться. Однажды она уехала, и мы больше никогда ее не видели.
— Вот видишь? — произнес он, разозлившись на женщину, которую никогда не видел. — У нас с тобой есть кое-что общее. Нас с Рами тоже бросила мать.
— У меня в голове не укладывается, как только мать может быть такой безразличной по отношению к собственным детям.
Тихо выругавшись, Карим притянул ее к себе и поцеловал.
— Habibi, — прошептал он. — Habibi. Ana behibek…
— Что это означает?
Он тяжело сглотнул:
— Это означает, что ты очень смелая. Что мне нравится держать тебя в своих объятиях.
— Я вовсе не смелая, — ответила Рейчел дрожащим голосом.
И Карим снова занялся с ней любовью. Для него это был единственный безопасный способ ее отвлечь. Ведь он солгал ей. На самом деле он сказал: «Я тебя люблю».
Они проснулись на рассвете.
Посмотрев в глаза Рейчел, Карим мягко сказал:
— Доброе утро.
— Доброе утро, — улыбнулась она.
— Ты хорошо спала?
— Отлично. — Приподнявшись на локте, она посмотрела на его часы, лежащие на тумбочке. — Ничего себе, уже восьмой час. Итан…
— С Итаном все в порядке.
— Но…
— Правда. Я заглянул к нему некоторое время назад. Роберта отнесла его вниз. Она кормила его какой-то странной желтой массой, перемешанной с не менее странной белой массой.
Рейчел посмеялась над его забавным описанием персикового пюре и каши из молотого риса.
— Он любит и то и другое, — ответила она.
— Неужели я тоже это ел в его возрасте? — усмехнулся Карим. — Роберта сказала, что, когда она закончит его кормить, они пойдут гулять в парк.
— В таком случае мне следует побыстрее принять душ и…
— Я человек из пустыни, habibi.
— Что ты имеешь в виду?
— Что я смотрю на некоторые вещи иначе, нежели ты, — произнес он с очень серьезным видом.
