Розамунд Пильчер - Конец лета
Я вошла и с удовлетворением обнаружила, что в уютном офисе горит яркий свет, а на полу лежит красивый палас. Большое окно, выходящее на оживленную площадь, и ваза на каминной полке придавали помещению нарядный вид. Дэвид, видимо по случаю наступившей субботы, надел твидовый костюм с яркой ковбойкой. Когда он оторвался от бумаг и приветливо улыбнулся, я почувствовала, что тяжести, которая все утро давила мне грудь, как не бывало.
Дэвид молча встал из-за стола, а я воскликнула:
– Отличное утро!
– Вот как? Слишком хорошее, чтобы работать.
– Вы всегда трудитесь по субботам?
– Иногда... все зависит от состояния дел. Вы бы удивились, узнав, как много можно успеть, когда телефон не трезвонит каждые три минуты. – Он торопливо выдвинул ящик стола. – Я поменял вам деньги по нынешнему курсу. Вот расписка...
– Зря вы это!
– Нет, не зря, Джейн. Учитывая врожденную принципиальность каждого шотландца, вы должны убедиться, что я ни на пенс не обманул вас.
– Тогда можете взять этот пенс в качестве комиссионных. – Я протянула руку, а он передал мне пачку купюр с мелочью.
– Теперь вы можете смело заделаться большой транжирой, хотя, по правде говоря, я не думаю, что в Кепл-Бридж вам удастся их просадить.
Я сунула деньги в карман старенького плаща и добавила:
– Бабушка в курсе. Она сначала хотела, чтобы я отправилась в Инвернесс, но, узнав, что у нас с вами намечен ленч, с радостью отпустила меня до вечера.
– Вы любите бифштексы?
– Последний раз я ела бифштекс на день своего рождения. В Риф-Пойнте мы сидели на холодной пицце.
– Вы долго будете делать покупки?
– Минут тридцать.
– Всего? – удивился Дэвид.
– Вообще-то я не люблю шататься по магазинам. Вечно мне ничего не подходит, а если вдруг я нахожу нужную вещь, то потом все равно начинаю ее тихо ненавидеть. Я вернусь с кучей ужасной одежды и в расстроенных чувствах.
– В таком случае я скажу, что одежда очаровательна, и это поднимет вам настроение. – Он взглянул на наручные часы. – Тридцать минут... Значит, в двенадцать. Здесь?
– Отлично.
Я вышла из конторы с полным карманом денег и стала искать, где бы их потратить. По пути мне попались торговцы мясом, зеленью и птицей, потом оружейная лавка и гараж. В конце концов между унылым итальянским кафе-мороженым, какое можно увидеть в каждом шотландском городе, и почтовым отделением я наткнулась на вывеску: «Модная одежда Изабель Маккензи». Я вошла через стеклянную дверь, элегантно задрапированную пожелтевшим от времени тюлем, и очутилась в крохотной каморке с полками, доверху набитыми товаром, при виде которого у меня сразу упало настроение. Под стеклом прилавка было разложено нижнее белье пастельных тонов, а на стене висели малопривлекательные полосатые пуловеры.
Я хотела было повернуть обратно, но из-за портьеры выскочила невысокая, похожая на мышку женщина в костюме джерси, который был ей велик размера на два, с огромной кернгормской брошкой у горла.
– Доброе утро, – обрадовалась она. Я почему-то подумала, что эта серая мышь начала трудовую деятельность в Эдинбурге, но потом перебралась в захолустный Кепл-Бридж, где торговля у нее пошла живее.
– О, здравствуйте. Мне... мне нужен свитер.
Едва я произнесла слово «свитер», как поняла, что совершила крупную ошибку.
– У нас есть очень милое джерси. Вы хотите из шерсти или букле?
Я сказала, что хочу из шерсти.
– А какую длину вы предпочитаете?
Я решила, что предпочитаю среднюю длину.
Она принялась опустошать полки, и вскоре я была завалена свитерами цвета увядающей розы, зеленовато-бурого меха и прелых листьев.
– А... а других оттенков у вас нет?
– Какой другой оттенок вы имеете в виду?
– Ну... цвета морской волны.
– О, в этом году никто не носит «морскую волну».
Интересно, откуда у нее такая информация? Уж не общается ли она с Парижем по прямому проводу?
– Вот, могу предложить этот очаровательный оттенок...
То, что она мне подсунула, имело цвет разлитой в море нефти, который не пошел бы никому на свете. Это уродство не сочеталось ни с одним моим предметом одежды.
– Мне хотелось бы что-нибудь попроще... понимаете, что-то теплое и удобное... Возможно, у вас найдется водолазка?
– О нет, водолазок у нас не бывает... Водолазки уже...
– Хорошо, – довольно резко оборвала я ее, чувствуя, что начинаю заводиться. – Этот свитер я не беру. Может быть, вы подберете мне юбку?
Она снова принялась бубнить с устрашающим энтузиазмом:
– Вам из шотландки или твида?
– Лучше твидовую...
– А какой обхват вашей талии?
Еле сдерживаясь, я назвала ей номер. Последовали новые поиски на совершенно безнадежной полке. Она отобрала две юбки и величественным жестом разложила передо мной эти шедевры портняжьего искусства. Одну я с ходу отвергла. Вторая, светло-коричневая в елочку, была более или менее ничего. Я робко согласилась ее примерить, и продавщица втиснула меня в прикрытый шторкой закуток. Не без труда освободившись от своей одежды, я натянула предложенное. Мои чулки оказались проколоты в нескольких местах, словно юбка была не из твида, а из репейника. Застегнув крючки, я перевела взгляд на высокое зеркало и чуть не упала от ужаса. Грубая ткань охватывала мое тело зигзагами, в стиле оп-арт[2], а пояс впился в слабую плоть почище тернового венца.
Изабель Маккензи деликатно кашлянула и жестом фокусника отдернула занавеску.
– Как она вам идет, – защебетала она. – Вы созданы для твида!
– Вы не считаете, что она... э... длинновата?
– Знаете, в этом сезоне носят только длинное.
– Да, но она ниже колен!
– Ну, если вы очень хотите, я могу ее укоротить... Она прелестно на вас смотрится... Милочка, твид идет всем девушкам.
Чтобы поскорее избавиться от нее, я хотела было купить юбку, но, взглянув еще разок в зеркало, воззвала к здравому смыслу.
– Нет, нет. Боюсь, она мне не подойдет... я хотела что-нибудь другое. – Я расстегнула «молнию» и быстро стянула ужасную юбку, пока мышь не уговорила меня купить ее, и вернула ей. Та с сожалением приняла твид и, оторвав взгляд от моего нижнего белья, безнадежно спросила:
– Не желаете примерить шотландку в традиционных старинных тонах?
– Нет. – Я натянула свою американскую юбку, такую удобную и привычную, и повторила: – Нет, я не буду ее брать... Я зашла просто посмотреть... Спасибо вам большое.
Я натянула плащ, схватила сумку, и мы с мышью направились к украшенной тюлем двери. Продавщица первая взялась за ручку и неохотно, словно выпускала из клетки ценное животное, пропела:
