Элеанор Фарнс - Замок для двоих
По испанской традиции разговор продолжался долго, Венеции показалось, много часов, прежде чем подали ужин. Слуги зорко следили за порядком, наполняли стаканы, подавали закуски. Гости говорили быстро и не всегда разборчиво. Но Венеция рада была слушать и старалась понять. И вообще, наблюдала за происходящим с искренним интересом.
Больше всего ее поразило очевидное высокомерие и самодовольство мужчин и безусловное соблюдение этикета женщинами. В их манерах присутствовали сдержанность, обходительность и желание казаться обворожительными. Венеция попыталась припомнить, где она читала о том, что каждый испанец думает о себе как о доне или о гранде. Безусловно, здесь она наблюдала все это в полной мере. Самым привлекательным из мужчин был дон Андре, непринужденно и превосходно исполняющий роль хозяина. А самой очаровательной из женщин, несомненно, была Фернанда. Венеция отметила, что Фернанда в совершенстве владела всеми женскими уловками, описанными в книгах, — ее улыбка, то, как загорались ее глаза, когда она разговаривала с мужчиной, то, как она пользовалась веером, неотъемлемой частью туалета испанок…
Увидев, что Венеция на минуту осталась одна, Фернанда пересекла комнату и села возле нее.
— Аннина сказала, что вы учите ее говорить по-английски.
— Я учу всех сестер, — улыбнулась Венеция.
— Думаю, они злоупотребляют добротой своей гостьи.
— Нисколько. Я с удовольствием делаю это.
— Они говорят по-английски лучше меня! Мне кажется, если мне позволят, нужно приходить к вам почаще и совершенствовать язык.
— Ваш английский не нуждается в совершенствовании, сеньорита. Он очень хороший и очаровательный.
— Но мое произношение не совсем правильное. Как долго вы пробудете в castillo, сеньорита?
— До тех пор, пока Хоакина не уедет в Англию.
— А…
«Может, она хотела выяснить именно это», — вдруг подумала Венеция.
— Надеюсь, вы навестите нас до отъезда, сеньорита, — широко улыбнулась Фернанда.
— С удовольствием.
— Как хорошо опять вернуться в Испанию! Нам с мамой очень нравилось жить в Южной Америке, но не терпелось вернуться. Нет ничего лучше Испании.
— Это естественно, я полагаю. Для меня нет ничего лучше Англии.
Болтая, они не заметили, как дон Андре пересек комнату и, улыбаясь, подошел к ним.
— Так много красоты на таком маленьком пространстве, — шутливо возмутился он, поклонившись.
— Я говорила сеньорите, Андре, как рада возвратиться в Испанию, а она сказала, что не может жить без Англии.
— В самом деле? — Он бросил на Венецию изучающий взгляд из-под темных бровей.
— Не совсем. — Она не желала позволить Фернанде выиграть состязание. — На самом деле я сказала, что для меня нет ничего лучше Англии.
— Разве это не одно и то же? — усмехнулся он.
— Не совсем, сеньор. — Их взгляды встретились, и Венеция отвела глаза, только заметив, что Фернанда наблюдает за ними, слегка озадаченная.
Они втроем направились к столу. Традиционное испанское застолье продолжалось долго. Только за полночь перешли к кофе. К тому времени Венеция поняла, что между этими семействами существовали определенные матримониальные планы. Хоакина правильно предположила, что между Рамоном и Эмилией возможен брак. Венеция решила, что эти двое вполне подходят друг другу — Рамон показался ей таким же скучным, как Эмилия, и столь же верным заведенным порядкам. Но больше всего ее заинтересовало открытие, что очарование Фернанды определенно было направлено на дона Андре и что снисходительные улыбки, коими обменивались обе сеньоры, казались благословением возможной помолвки Фернанды и дона Андре. Венеция не думала, что кто-то может сосватать его. Он наверняка поступит так, как захочет или как спланировал сам. Но все, что смогут сделать для сближения Фернанды и дона Андре члены их семей, без сомнения, будет сделано.
По его поведению невозможно было определить серьезность намерений, хотя он не остался равнодушным к красоте и живости Фернанды. Хоакина сравнила ее с цветком, и Венеция понимала, что девушка имела в виду: Фернанда потрясающая, думала Венеция, и, конечно, от добра добра не ищут.
Казалось нелогичным, чтобы мысль об этом расстроила девушку, но, призналась в душе Венеция, она омрачила ее. Очевидно, что дон Андре и Фернанда так же подходили друг другу, как Рамон и Эмилия. Они были одной национальности и религии, одинакового социального происхождения. Фернанда в точности знала свое место в жизни вообще и в супружестве в частности. Да, конечно, их брак был бы идеальным. Тогда почему, признав это, Венеция почувствовала себя опустошенной, даже отверженной? Чисто женская глупость, решила она.
После кофе девушка извинилась и пожелала собравшимся спокойной ночи, подумав, что гостям, возможно, будет спокойнее без иностранки. Дон Андре проводил ее до дверей и, к удивлению Венеции, провел по коридору и по мраморной лестнице до верхнего этажа.
— Извините, сеньорита. Разговор сегодня шел по-испански… Надеюсь, вы не посчитали себя забытой?
— Конечно нет, сеньор. Было бы странно ожидать, что такое большое количество людей станет говорить по-английски ради меня. А для меня это была очень хорошая практика.
— Я провожу вас до вашей комнаты, — сказал он, продолжая идти рядом.
Ощутил ли он, что Венеция действительно почувствовала себя лишней и теперь старается утешить ее?
— Я должен сделать вам комплимент. Вы сегодня замечательно выглядите. — В его голосе не слышалось обычной официальности, и Венеция поняла, что сеньор и в самом деле утешает ее. — Золотоволосая девушка среди такого количества темноволосых испанцев… Я уверен, что вы имели большой успех у моих друзей, сеньорита.
У мужчин, наверное, имела, подумала Венеция, но только не у Фернанды, ее матери и сеньоры де лос Реес. Они наверняка ждут не дождутся, когда она вернется в Англию.
У двери в ее комнату они остановились.
— Buenas noches, дон Андре. — Венеция протянула ему руку.
Вместо того чтобы небрежно поклониться, он задержал ее в своих руках. Венеция в удивлении подняла на него глаза. Они долго смотрели друг другу в глаза, словно говорили на языке, которого совсем не понимали. Воздух казался наэлектризованным бурей чувств, сдерживаемых здравым смыслом. Но тонкая ниточка, связавшая их на мгновение, оборвалась.
Поцеловав ее руку, дон Андре тихо произнес:
— Buenas noches, Венеция, приятных снов.
Сеньор подождал, пока она войдет в комнату. Девушка услышала, как он закрыл дверь, и, вздохнув, подошла к зеркалу. Она долго смотрела на свое отражение, на «золотоволосую девушку». Да, горько усмехнулась Венеция, даже он признал, что она была на званом ужине чужой.
