Энн Вулф - Лабиринты памяти
— Грэйс, объясни мне, что происходит. Богом тебя прошу, объясни. Почему ты не приехала в Ричмонд? Да, дом у меня, конечно, не идеальный, но, по сравнению с этим — просто дворец! Почему, на худой конец, ты не вернулась в Кертлэнд?
Грэйс сидела на диване и смотрела на сестру блеклыми, пустыми глазами, в которых лишь изредка вспыхивали искры понимания. Как она изменилась за то время, которое они не виделись! Где та покорительница мужских сердец с вызовом в глазах? Где та чуткая, нежная сестра, которая укрывала Млисс от невзгод? Сейчас перед ней сидел совершенно чужой ей человек, которого хотелось хорошенько потрясти и заставить прийти в себя.
— Грэйс, почему ты молчишь? Я хочу знать, что с тобой происходит. Перестань закрываться, не будь эгоисткой. Скажи хотя бы, почему ты ушла от Франческо? Я не верю, что это его вина. Дело в тебе. Ты должна поделиться со мной этим.
— Я разлюбила его. Ушла потому, что перестала чувствовать в нем надобность. — Грэйс словно повторяла какую-то заученную теорему, в которой, правда, не было ни малейшего смысла.
— Что значит надобность, Грэйс? В любви не бывает надобности, как, во всяком случае, я представляю себе это чувство. Ты раньше, кажется, тоже думала так, как я.
— Мне не нужен муж. Мне не нужна семья. Я вполне самодостаточная личность.
— Ты что, стала вдруг феминисткой? Я понимаю людей, которым не нужен брак. Но ты отказываешься не от брака, ты заявляешь, что у тебя «нет надобности» в любви. Такого не может быть. И дело не в самодостаточности, а в чем-то другом. Не желание любить и быть любимым — ненормально. Ты ведь всегда говорила мне, что мое одиночество — отклонение от нормы. И я совершенно согласна с этим, и рада бы изменить, но не могу. Но ты всегда была сильной, ты всегда что-то искала. И вот — ты нашла Франческо. Что изменилось? Не верю, что он дурно обращался с тобой. Или, может, это так?
— Нет, Млисс. Он любит меня. Но мне нужно совсем другое.
— Что тебе нужно? Чтобы он ненавидел тебя? Или ты хочешь жить, как я, запершись на замок в одиноком доме, зарыв себя в груде никому не нужных бумаг? Это — предел твоих мечтаний?! — Голос Млисс сорвался на крик.
— Не кричи. — Грэйс устало посмотрела на сестру. — Ты ведь ничего не знаешь. Да я и не могу тебе рассказать. Поверь, не не хочу, а именно не могу. В моей жизни появился новый смысл. Нет, не одиночество. Я надеюсь наполнить ее любовью, только другой.
— Любовью к себе?
— Не надо иронизировать, Млисс. Я выбрала себе свою дорогу, так же как ты — свою. Я ведь никогда не осуждала тебя, так почему ты пытаешься давить на меня?
— Я объяснила тебе, почему я веду себя именно так, а не по-другому. Я детально рассказала тебе о своих переживаниях и страхах. Я сделала все, чтобы ты поняла меня. Я была откровенна. А ты — темнишь, пичкаешь меня общими фразами о новой жизни, и не говоришь ничего о том, в чем эта твоя жизнь будет заключаться. Ты даже не можешь сказать, что заставило тебя оставить Франческо. Разлюбила? Я не верю в это. За два месяца невозможно разлюбить. Значит, и не было никакой любви. А я отлично знаю, что она была. И есть сейчас, только ты пытаешься отрицать это. Я не знаю, что именно ты вбила себе в голову, но ты должна все мне объяснить.
— Я ничего тебе не должна, Млисс. Все, что я должна была, я уже сделала — воспитала тебя. Я взрослый человек и сама решу, как мне жить дальше.
— С тобой невозможно говорить — ты уходишь в себя, как улитка в раковину. Нет, ты ошибаешься. Ты должна мне, потому что я люблю тебя. Потому, что ты любишь меня. Должна как любимый и любящий человек — ведь это ты меня так воспитала. Я боюсь потерять тебя, страшно боюсь. Ты — все, что у меня есть. Именно поэтому я хочу вернуть себе прежнюю сестру. Добиться от нее объяснений, почему она в таком состоянии. Помочь ей. Это мой долг. А твой — облегчить эту задачу.
— Что ты выдумала? — Грэйс явно занервничала. — Я в нормальном состоянии. У меня все в порядке и мне не нужна помощь. Поверь, больше мне нечего сказать.
— Зачем ты сняла со счета такую сумму? Для чего тебе столько денег?
— Мне не стоило говорить тебе об этом. Не волнуйся — деньги в надежном месте. Я положила их в банк. Они нужны мне для новой жизни.
— Какой жизни? — Если это не закончится, у Млисс начнется нервный припадок. Уже битый час она занимается тем, что слушает сказки о новой жизни, только подробностей этой жизни так и не может узнать. — Какой жизни, Грэйс? Кто из нас сошел с ума: ты или я? Я ничего не могу понять из твоих слов.
Ты можешь рассказать подробнее о том, что собираешься делать?
— Нет.
Четкий и ясный ответ. Млисс охватило отчаянье — так не может продолжаться дальше. Общение с сестрой походило на попытку напиться из пустой бутылки: делаешь глоток, а во рту по-прежнему сухо. Млисс готова была биться головой о грязные стены квартиры Грэйс.
— Значит «нет» — это ответ на все мои вопросы?
— К сожалению, да, Млисс. Если бы я могла, я рассказала тебе больше.
— Почему ты не можешь? Кто или что заставляет тебя молчать?
— Млисс, я очень, очень люблю тебя. Но мне больше нечего тебе сказать.
— Намекаешь на то, что мне пора уходить?
— Да, Млисс.
Ровный пустой голос Грэйс заставил Мелиссу вздрогнуть. Нет, так просто сестра от нее не отделается. Мелисса открыла сумочку, пошарила в ней. Нашла когда-то вырванный из блокнота листок и черкнула: «Волтингтон. Лейвер-стрит». У нее такая память, на которую полагаться не стоит. Тем более, в те моменты, когда Млисс взволнована. Она опустила листок в карман светлого плаща и окинула сестру суровым взглядом.
— Грэйс, я заеду после завтра. Надеюсь, одного дня тебе хватит для того, чтобы найти нужные слова для объяснения со мной. И не сомневайся, в покое я тебя не оставлю.
Млисс развернулась и решительно вышла из комнаты.
Трэвор отпаивал кофе растянувшуюся на диване Млисс, которая переживала явно не лучшие минуты в своей жизни. Он пристально вглядывался в ее бледненькое личико, пытаясь угадать чувства, обуревавшие мятежную душу Млисс. Нелегкая, все-таки штука — жизнь. Уж он-то отлично это знает. Встретились два одиночества, горько усмехнулся про себя Трэвор. После того, что она вспомнила о себе, он проникся к ней глубоким сочувствием. Бедная девочка! А она так хотела, чтобы к ней вернулась память!
Правда, всего она так и не вспомнила: ее отнюдь не романтическое приключение в Италии оставалось загадкой. Млисс собирала свою жизнь, как мозаику, обрывки воспоминаний только начали составлять целостную картину. Трэвор взял кофе из рук Млисс и поставил чашку на пол возле дивана. Надо постараться помочь ей успокоится, да так, чтобы она не приняла эту помощь в штыки. Так, как в прошлый раз, после прочтения дневника. Какую политику ему выбрать? Едва ли роль дипломата окажется ему по плечу. Но, все-таки, стоит попробовать.
