Джилл Бейкер - Обретенный рай
– О Гейб!.. Боже! Никогда в жизни я не видела такой красоты! Чудесная, волшебная страна!
Он нежно улыбнулся, наблюдая ее неподдельный восторг.
– Мне очень хотелось, чтобы ты увидела творение Бланки во всей его красе.
– Все это и при дневном свете производит впечатление! – Тесс сама не заметила, как ее нога ступила на дорожку сада.
Гейб отступил, предоставляя ей возможность первой открывать красоту сказочной страны: белых цветков табака с запахом дурмана, сладкой свежести жасмина, красавиц ночи – королевских белых лилий, плавающих в декоративном бассейне. Цветки орхидей свисали с деревьев, наполняя ночь терпким ароматом. Белые японские анемоны тянулись навстречу призрачным темным облакам над головой. Шумный водопад, берущий начало из тайной ниши, низвергался вниз и пропадал в бездонном черном озерце.
Неожиданно за живой изгородью ровно подстриженного кустарника Тесс увидела расстеленную на земле скатерть и корзинку для пикника. Она обернулась, надеясь получить объяснение.
Гейб смутился.
– Маленьким сказочным феям пришлось немного потрудиться. Наверное, они догадались, что мне захочется перекусить на природе.
Тесс рассмеялась:
– Феи умеют читать чужие мысли.
Он пригласил ее присесть на скатерть, извлек из корзинки бутылку вина, два бокала, фрукты и сыр, свежеиспеченный хлеб. И апельсин. Большой круглый оранжевый апельсин.
– Ну что ж. – Гейб неспешно подбросил фрукт на ладони. – Я могу предложить тебе апельсин. А что ты дашь взамен?
Ее лицо осветилось воспоминанием детства, того давнего торга.
– А что бы ты хотел получить, Гейб?
– Я? – Он очистил апельсин и разделил его на две равные части. Отделив одну оранжевую дольку, протянул ей. – Так ты спрашиваешь, что мне надо? По-моему, я вполне определенно выразил свое желание там, на улице, мой ангел.
– Да. – Тесс занялась поисками штопора. Поднявшийся ветер разметал ее волосы.
Она была так сконфужена его загадочным объяснением. Наконец штопор был найден, и Тесс попыталась открыть бутылку.
– Разреши мне.
Гейб взял из ее рук бутылку с вином. Теперь он видел, как Тесс взволнованна. «Что ж, – решил он, – ей надо дать время прийти в себя, но совсем немного». Его безумное желание обладать этой женщиной еще не раз заявит о себе на протяжении ночи, в этом Гейб не сомневался.
– Так вот, я стал сам не свой после той нашей встречи. Смешно. Иногда мы все выходим из-под контроля, словно срываемся с цепи. Так и у меня. Я писал тебе письма, хотя знал, что их некуда отправлять. Представь: я не сомневался, что рано или поздно ты вернешься. В конце концов, мы же назвались «мужем» и «женой». Хотя нам было всего по двенадцать.
При упоминании о «женитьбе понарошку» Тесс захохотала, запрокинув голову. От Гейба не ускользнуло, как очаровательно взметнулись темные локоны, упав ей на ее глаза.
– Надеюсь, ты все еще хранишь те письма? Было бы интересно почитать их. Правда, я вернулась в Ки-Уэст немного поздновато…
– Почти через шестнадцать лет, – уточнил он.
– Но все эти годы я хранила в памяти образ загорелого мальчика из коралловой крепости на берегу. Мы не вправе забывать первую любовь.
Он наполнил вином сначала ее бокал, затем свой. Тесс не спеша отпила терпкого вина, наблюдая, как скользят глаза Гейба по темной полоске шнуровки на ее платье. Проклятый наряд! Расшитая блестящая змея хитро извивала свое скользкое тело как раз там, где призывно торчали бугорки ее возбужденных сосков.
– Гейб! Очнись! – Тесс стоило немалых усилий оторвать его взгляд от груди. – Так можно лишиться бутылки! Ты пролил свой бокал.
Она положила в рот кусочек апельсина и усмехнулась, глядя, как он, спохватившись, начал промокать салфеткой пролившееся на джинсы вино.
Они перекусили.
Ветер снова заиграл в верхушках пальм.
– Шторм приближается. Должно быть, ураган не так далеко от острова, – заметил Гейб.
– Наверное, ты волнуешься за родственников?
– Да, тетушки и дядюшки, двоюродные братья и сестры…
– А что с твоими родителями? Они живут… то есть жили… прости.
Он не сразу ответил. Однако, поразмыслив, решил, что Тесс пора узнать правду.
– Через несколько дней после нашей встречи я напрямую спросил Бланку о судьбе своих родителей. Она давно обо всем знала.
– О чем?
Он вздохнул:
– Все случилось давно. Мои родители преподавали в университете. Они тайно встречались со студентами и теми людьми, в чьих умах бродили запрещенные в то время политические теории. Свобода слова, демократия… В группе нашелся доносчик. И родителей арестовали кубинские власти, как раз в тот день, когда они отправили меня на лодке сюда, к тетке. Им следовало учесть, что у властей зоркий глаз.
– О Гейб… – всхлипнула Тесс.
Она была так близко, что Гейб наслаждался сладким цветочным запахом, исходившим от ее кожи. Как хотел он сейчас забыть о плохом, раствориться в тепле ее душистого тела! Но история имела продолжение.
– Поэтому все два года после школьных занятий я приходил к морю, садился на камни и ждал. Вглядывался в линию горизонта и ждал. Оказалось, родителей расстреляли через две недели после ареста.
Гейб замолчал, пытаясь справиться со спазмом, перехватившим горло. Тесс нежно провела рукой по его волосам.
– Извини, – сказала она, – я должна была остаться с тобой.
– Мне с тобой хорошо. В письмах к тебе я делился своими переживаниями, сокровенными желаниями. Я как бы беседовал с той девочкой из детства. Она сыграла огромную роль в моей жизни. Но как я сказал, Бланка давно знала правду. Она заключила с родителями соглашение.
– Соглашение?
– Да, они договорились, что, если с ними что-нибудь случится, она в течение двух лет будет хранить тайну.
– Но зачем?
– Они хотели, чтобы я прижился в новой стране. Сможет ли ребенок выучить английский и приносить хорошие отметки, если узнает, что он сирота?
– О нет, Гейб…
Тесс прикрыла глаза, будто желая изгнать печальную картину. Огорчившись, что расстроил ее, Гейб подумал, что за все эти годы так и не смирился с утратой.
– Но два года скрывать правду – слишком жестоко. Бланка стала моим злейшим врагом. Я так и не простил ее и родителей за ложь.
– До сих пор?
– Нет, конечно, теперь все в прошлом.
Тесс пристально посмотрела на него и покачала головой:
– Я в этом не уверена.
– Ну хорошо. Почему я должен прощать их? Это защитная реакция. Весь остров знал, а я – нет. Люди смотрели на меня и думали: вот бедное наивное дитя, не ведающее, что его родителей нет в живых.
Закончив рассказ, Гейб откинулся на траву и закинул руки за голову. Он слушал, как бьются о берег грозные волны. Черные облака быстро проплывали над головой.
