Энн Вулф - Мисс хочет приключений?
Сонда даже покраснела от неудобства. Вот до чего дошла — ей дают деньги, как нищенке. Однако она была очень признательна офицеру за проявленную заботу и от всей души поблагодарила его.
— Если что будет не так, возвращайтесь. В конце концов, я найду место, где вы сможете перекантоваться какое-то время…
— Большое спасибо.
Зажав в руке спасительную сумму, Сонда направилась к автоматам. Она купила карточку — денег должно было хватить на десять минут разговора. Только бы Хэтти оказалась дома! Пожалуй, Сонда никогда еще так сильно не хотела услышать голос подруги. Спасительный голос, благодаря которому она сможет вернуться домой…
Сонда набрала номер и с колотящимся сердцем слушала монотонные гудки. Ну подойди же, подойди же, Хэтти! Прошу тебя… В трубке раздалось несколько щелчков, и послышался голос Хэтти, записанный на автоответчик.
Сонда в сердцах бросила трубку и прислонилась лбом к холодной металлической облицовке автомата. И что теперь? Что ей делать, пока не появится Хэтти? Бродить по вокзалу и просить милостыню? Или возвращаться в полицейский участок, досаждая своими проблемами офицеру, у которого и без того достаточно хлопот? Внутренний голос убеждал ее не отчаиваться, но как не паниковать в такой ситуации, когда земля буквально уходит из-под ног, привыкших к надежной почве?
Сонда отошла от автомата и, понурив голову, побрела к выходу из аэропорта. Она немного погуляет по городу, даст выход слезам, которые упрямо застилают глаза. Не плакать же здесь, у всех на виду. А потом попробует еще раз позвонить Хэтти. Может быть, подруга на этот раз окажется дома?
Что-то подсказывало Сонде, что ей удастся выпутаться из этой ситуации. Правда, не так легко и безболезненно, как хотелось бы, но удастся. Сонда не знала, на чем зиждется такая уверенность, но странное предчувствие будоражило душу, умиротворяя и волнуя ее одновременно.
Предчувствия были редкими гостями в душе Сонды, но зато никогда ее не обманывали. Поэтому Сонда могла быть уверена: если что-то подсказывает ей, что выход найдется, то он найдется непременно. Только вот каким именно образом? На этот вопрос предчувствия не давали ей ответа.
Впрочем, Сонде не пришлось долго томиться в ожидании. Около стеклянных дверей она, никого не видящая и не слышащая (кроме, разумеется, своего внутреннего голоса), ударилась головой о чью-то мощную грудную клетку. Бормоча извинения, Сонда подняла голову. Пожалуй, она удивилась бы меньше, если бы увидела хамелеона размером с человеческий рост.
Перед ней стоял Эрик Вайленс.
7
— Эрик?! — Удивление Сонды не знало границ. Оно грозило выйти из берегов и залить собой все пространство внутри Сонды. Да, она предчувствовала спасение. Но ей и в голову не могло прийти, что рыцарем на белом коне окажется ее жених. — Как ты узнал, что я здесь?
Эрик выглядел не менее ошарашенным, чем она сама. Но он быстро справился с собой и устремил на Сонду взгляд, достойный средневекового инквизитора. Сонда подумала про себя, что ее жениху совершенно не идет этот образ, но решила промолчать, дабы не усложнять и без того тяжелую ситуацию.
— Честно говоря, я до последнего не верил, что ты здесь. — Ледяное дыхание севера меркло перед тем холодом, который исходил от Эрика. — Теперь убедился, но легче мне от этого не стало. Не думал, что найду тебя так быстро.
— Хэтти… — озвучила Сонда свою догадку.
Эрик кивнул головой.
— Зачем ты сюда отправилась? Ты можешь мне толком объяснить?
Сонда, которая все еще не могла прийти в себя от неожиданного появления Эрика и предательства (а как еще можно было назвать такое поведение?) Хэтти, беспомощно развела руками.
— Ты не знаешь? — растолковал ее жест Эрик. — Ты прилетела к черту на кулички и не знаешь зачем?
— Да нет же, Эрик. — Сонде хотелось придумать какое-то достойное объяснение для своего поведения, но сейчас она сама не могла понять, что именно привело ее на Мадагаскар. Все объяснения казались ей такими нелепыми, что она была уверена — Эрик их не поймет и уж, тем более, не примет. — Я… мне… хотелось отправиться в путешествие.
— Не понимаю, что помешало тебе поставить меня в известность. Зачем ты наврала про тетушку? Насколько я понимаю, ее не было вовсе?
— Понимаешь, Эрик… — Сонда все больше и больше путалась в своих объяснениях и все меньше и меньше понимала, зачем она оправдывается перед Эриком. Раньше это ей и в голову бы не пришло: она обдала бы его холодом, сказав, что поездка — ее личное дело. Сейчас тактика «лучшая защита — нападение» почему-то внушала ей отвращение. Может, оттого, что она искренне сознавала свою вину. Может, слова Кэрри о ее холодности и эгоизме заронили в душу Сонды каплю сомнения. Так или иначе, она не желала нападать — она желала объяснить Эрику и себе самой причину, по которой солгала ему и отправилась в это путешествие. — Мне хотелось поехать одной. Чтобы никто об этом не знал. Так интереснее. Мне не хотелось эскорта в виде тебя или матушки… Отелей и всего прочего. Я хотела приключения, понимаешь? В душе я авантюристка, — вспомнила она рассуждения Кэрри, — хоть ты этого во мне и не заметил… Вот я и пустилась в авантюрное путешествие, если можно так выразиться…
— Сонда, ты заставила меня волноваться.
— Я знаю. — Ей хотелось прочесть в его голубых глазах грусть, но она видела лишь досаду.
— Мне пришлось бросить все и лететь за тобой.
— Я знаю.
— Мне больно оттого, что я не могу тебе доверять. Это ты тоже знаешь?
— Догадываюсь. — Сонда хотела сказать, что не видит в его глазах боли, но вновь вспомнила о словах Кэрри. Она ничего не требовала от Эрика, потому что не хотела отдавать. Боялась расстаться с той частицей себя, которую неизбежно утрачиваешь, когда влюбляешься. Вот и результат: каждый остался при своем. Эрик со своей досадой, принимаемой им за боль, а она… С чем осталась она, неизвестно. Кажется, с мыслями об ушедшем от нее мужчине, к которому она — страшно сказать, что чувствует… — Мне ужасно стыдно, Эрик. Я вела себя как… как… непорядочно. Если можешь, прости меня. А если нет — я смогу понять твои чувства. Но ведь ты прекрасно знал, что с таким человеком, как я, будет сложно.
— Знал. Но не догадывался, насколько сложно.
В голосе Эрика ей послышалась усталость. Сонда не понимала, чем именно вызвана эта усталость: тяготами перелета или их отношениями, в которых сам черт ногу сломит. Раньше она не слишком задумывалась над тем, какую боль может причинить Эрику ее холодность. Она использовала его чувства как прикрытие, как щит перед угрозой одиночества, и не пыталась разобрать, что движет его поступками. Теперь, сделав попытку понять сущность его чувств, она наткнулась на какую-то невидимую стену, которой раньше не замечала (или не хотела замечать).
