Лилиан Дарси - Музыка и розы
Внезапно Джино почувствовал стыд. Он же предупредил Лизетту, что спускается, еще двадцать минут назад. Что она подумает о его отсутствии?
Спускаясь вприпрыжку по лестнице, он услышал голос Лизетты, но не узнал его сначала — она орала. Ее вопли доносились из гостиной, и Джино, быстро направившись туда, услышал нечто похожее на звук пощечины.
Пия сидела у рояля, а у нее на щеке красовалась красная отметина — Лизетта сильно ударила его дочь по лицу.
Джино был настолько потрясен, что застыл на месте.
Лизетта выглядела, как забравшаяся в курятник лиса. Ее глаза сверкали от злости, но она снова принялась защищаться.
— Пия сказала, что практикуется, Джино, но, честно говоря, это был просто шум — громкий шум. У меня раскалывается голова. Она не прекратила, когда я попросила ее остановиться.
— И ты ударила ее, — медленно произнес Джино. Теперь-то уж Пия точно перестала играть.
— Детям необходима дисциплина.
— Ударила по лицу. Этот звук прокатился эхом.
— Немного сильнее, чем я собиралась, — Лизетта повернулась к Пии и наклонилась к ней. — Дорогая, тетя Лизетта потеряла терпение. Можно я поцелую тебя?
Пия вздрогнула, но осталась на месте, все еще пребывая в шоке, и Лизетта приняла это за ее согласие. Она поцеловала девочку в щеку, и Джино заметил, как его дочь невольно отшатнулась.
Она подняла плечи, попытавшись несколько раз нервно и прерывисто вздохнуть, но безуспешно. Он бросился к дочери и взял ее на руки. Пия была сильно напряжена.
— Возвращайся в Рим, Лизетта, — сказал он, смотря поверх головы Пии.
— Мне жаль, я просто потеряла терпение.
— Ты — не перетрудившаяся двадцатилетняя нянька или доведенная до нищеты мать-одиночка, оставшаяся с постоянно пререкающимся выводком из пятнадцати детей. То, что ты потеряла терпение и у тебя была головная боль, не оправдание. Мы в течение стольких месяцев пытались образумить Пию, а Роксана за две с половиной недели сделала для нее больше, чем мисс Кэссиди за четыре года. Поплачь, дорогая, — сказал он дочери, — не сдерживайся.
Вызвать ее плач — единственный способ восстановить нормальное дыхание. Он почувствовал ее протяжный прерывистый вздох и собрался с силами в ожидании оглушающего вопля. И вопль раздался. Но Джино впервые почувствовал облегчение от ее крика и принялся действовать совершенно интуитивно, ритмично раскачиваясь и тихо успокаивая девочку, решив быть терпеливым, пока она сама не утихомирится.
Любовь к дочери накатила на него, как морской прилив, и это было лучшее чувство в его жизни.
Испытал бы я это без помощи Роксаны? — спросил он себя. Я не могу позволить ей улететь домой, пока она не узнает, насколько я признателен ей.
— Мне возвращаться в Рим, Джино? — неуверенно спросила Лизетта с робкой улыбкой. — Ты это имел в виду?
— Да. Мы не нужны друг другу в том качестве, какое ты предлагала сегодня за обедом. Я не рассматривал твое предложение серьезно и секунды, мне следовало сказать тебе об этом сразу. Ты — сестра Анжелы, тетя Пии, и ничего больше, а теперь… — он покачал головой, не желая идти на конфликт, о котором мог бы впоследствии сожалеть, — забирай Николетту и возвращайся в Рим.
— Мне в самом деле жаль, — она прикусила губу. — Я нетерпелива. Я… я была не права, извини.
— Я знаю, что тебе жаль, — сказал Джино. — И все же хочу, чтобы ты вернулась в Рим.
— Я думал, что Лизетта и Николетта останутся до завтрашнего утра, — сказал Франческо за ужином.
Мария, как обычно, приготовила восхитительные колбаски из курицы, но у Джино не было аппетита. Пия, удобно расположившаяся за большим обеденным столом, наоборот, уплетала еду за обе щеки.
— В чем причина разговора в повышенном тоне и истерики маленькой госпожи, которые слышались из гостиной ранее? — спросил Франческо.
— Это была не истерика, — ответил Джино.
— Тогда пронзительный крик.
— Мы поговорим об этом позже, Франческо.
— Я знаю, что ты рассердился на Лизетту.
— Ты не собираешься прекратить этот разговор? — Джино наткнулся на настороженный взгляд Роксаны. Она явно чувствовала себя неловко, но молчала.
— Хорошо, я умолкаю. Мария, где десерт? — спросил Франческо экономку, когда та вернулась в столовую.
— Я подам сиенский кулич и кофе в гостиную, когда захотите.
— Пойдем, Пия, твой дядя Франческо поиграет с тобой, пока снова не проголодается и не захочет сиенского кулича, — объявил Франческо. Как ни странно, младший брат хорошо ладил с детьми. Джино надеялся, что это качество пригодится Франческо, как только они с Марселиной поженятся и обзаведутся собственными детьми. — Это может занять какое-то время, оттого что я уже слишком много съел…
— Давай я поеду на тебе верхом, дядя Франческо!
— Эй, ты знаешь, что это у меня получается лучше всего, принцесса? — Франческо подбросил племянницу вверх и ловко усадил себе на плечи. — Наклони голову перед дверью!
Они исчезли, Мария тоже ушла. Джино и Роксана остались одни. Наступило молчание.
У них с Роксаной лучше всего получается вместе молчать, подумал Джино.
Не дав ей возможности придумать тему для разговора, он сказал:
— Расскажи мне, что произошло в субботу, когда Пия разрезала свое платье. Что случилось до того, как я пришел и обнаружил вас троих у себя в кабинете.
Плечи Роксаны напряглись.
— Ну, Лизетта хотела, чтобы Пия перестала резать ножницами, а Пия сопротивлялась.
— А что Лизетта сказала? То же, что и сегодня днем? Тем же тоном?
Роксана помолчала какое-то мгновение, потом быстро сказала:
— Тогда она не била ее.
— Ты слышала, что произошло сегодня?
— Я спускалась вниз по лестнице и не слышала, но через твое плечо увидела лицо Пии с красной отметиной на ее щеке и догадалась.
— И не удивилась?
— Нет.
— И ты сделала стратегическое отступление?
— Да, я не думала, что должна вставать поперек дороги у Лизетты.
— Так Лизетта и в тот день наорала на Пию? — (Роксана только посмотрела на него.) — Ты знала и ничего не сказала мне?
— Я всего лишь наемный садовник, Джино, да и то не настоящий.
— Для Пии ты… — он прервался, ибо не мог отыскать подходящего слова, чтобы описать, кем стала для Пии и него Роксана.
— Я ее друг, — сказала Роксана. — Лизетта ее тетя, а ты… ну… любовник, я полагаю, или скоро им станешь. Ну, это твое дело, — поспешно прибавила она. — Я хотела сказать ей кое-что и сделала бы это, если бы она ударила Пию. Но передавать ее слова и тон… — она покачала головой. — Если бы ты не поверил мне, мои слова только ухудшили бы ситуацию.
