Кара Колтер - Счастливые воспоминания
— Смотри, уже темнеет. Давай посмотрим, кто первый засечет звезду, — предложил он.
Он протянул руку, и казалось самым естественным сейчас опереться на нее. Он посадил Тори в кресло, укутал в одеяло, а потом разжег огонь.
Языки пламени взметнулись, затанцевали в небе, которое было уже густого синего цвета.
— Вот она! — закричала Тори.
Он отвернулся от огня и посмотрел на небо.
Венера мерцала, ее свет то становился ярче, то ослабевал.
— Загадай желание, — посоветовал Адам.
Она посмотрела на него — на его лице отражалась пляска огня, глаза мерцали. Он стоял перед ней — высокий, безумно красивый.
Она загадала желание. Такое очевидное, что краска бросилась ей в лицо.
Глупое желание. Такое загадала бы романтичная школьница. Настолько сильное, что не было слов выразить его, и только чувства били через край. Чувства, связанные с теми детьми, что когда-то бегали здесь между деревьев, со щекоткой и смехом. И с этой внезапно появившейся верой.
Верой во что? В любовь? В вечность? В него? Адама Рида?
Глупо и неосуществимо, но именно этого она желала всем сердцем.
Кресло сзади нее скрипнуло под его весом, и она почувствовала, что он ищет ее руку на одеяле.
Как в ту первую ночь. И как в ту первую ночь, он нашел ее руку, и все стало хорошо.
— Мне не хватает Марка, — тихо сказал Адам.
— Мне тоже.
Стояла абсолютная тишина, и только звезды зажигались одна за другой.
— Может быть, он там, где-нибудь на Орионе, — сказала она после долгого молчания. — Как ты думаешь?
— Раньше я вообще об этом не думал. А теперь постоянно.
— И?..
— Не знаю, Тори. Разум говорит, что когда все кончено — все кончено. Тебя закапывают в землю, и ты становишься прахом, но…
— Но?..
— Но сердце говорит, что мой разум — самое глупое, что есть во мне.
Она рассмеялась.
— Тори, мое сердце говорит, что он с нами. В нас, какими мы стали, потому что нам выпало счастье знать его. И даже больше — как будто он здесь, смотрит на нас. И до сих пор любит. Как будто нас греет эта любовь.
— Как в том старомодном выражении… Любовь не знает границ.
— Точно. — Он резко встал, как будто ему вдруг стало неудобно сидеть. — Я хочу приготовить горячий шоколад.
— Хорошо.
Тори сидела во все сгущающейся темноте, смотрела на огни на озере. Она откинула голову и посмотрела на звезды. Они казались сегодня особенными. Как будто танцевали и смеялись. Как будто знали секреты мироздания и все судьбы и не могли скрыть радость от этого знания.
Он вернулся, тихо и неожиданно вынырнув из темноты, но она почувствовала его приближение. Как будто воздух наполнился его присутствием.
Он дал ей чашку шоколада и устроился на кресле позади.
— Я счастлив, что я здесь, — сказал он. — У меня не было времени, чтобы просто сидеть и наблюдать за миром. У тебя по-другому. Ты чувствовала мир через твои цветы…
Она не думала так, но знала, что это правда. Она видела щедрость природы, использовала ее созидательный дух — и только это давало ей единственное удовлетворение последние годы.
Он подбросил дров в огонь, и искры заплясали в ночном воздухе.
А затем он напомнил ей об этом мире.
— Нам скоро нужно ехать, Тори. Становится действительно холодно, и мне будет жалко, если ты превратишься в ледышку, сидя на мотоцикле.
Ей казалось, она не могла замерзнуть, но когда неохотно выбралась из-под одеяла, то поняла, что это не так. Он смотрел за огнем, пока она сходила в дом и все прибрала.
— Воду можно не перекрывать. Вряд ли трубы замерзнут, — крикнула она из дома.
— Не будь так уверена, — сказал он, войдя в дом и позволив стеклянной двери захлопнуться позади него.
Они закрыли домик и в мерцающем свете догорающего костра и звезд пошли к мотоциклу.
Она подумала о загаданном желании. Кажется, оно может не осуществиться.
Внезапно она вспомнила, как они когда-то ехали сквозь тьму на его мотоцикле. Это кончилось его предложением выйти за него замуж.
Которое она отклонила. Она вздохнула, он пристально посмотрел на нее и застегнул куртку.
«Все, — подумала она, — все кончено».
«Все кончено», — подумал он и застегнул молнию куртки до конца. Он еще раз взглянул на небо, усеянное звездами, и постарался заглушить нарождавшееся чувство сожаления.
Условия выполнены. Обязательства сняты.
Она ждала около мотоцикла, и он вспомнил ту давнюю ночь, когда они стояли там вдвоем в темноте.
Это была сумасшедшая ночь.
Он чинил мотоцикл, и в четыре часа утра каким-то чудом тот ожил. Адам не мог не поделиться переполнявшей его радостью. Так что он постучался в окно спальни Тори, и она выглянула, заспанная и довольная, совсем не раздраженная, хотя сразу же заявила ему, что ей рано утром нужно на занятия в университет.
— Не думай об этом, — сказал он тогда. Пообещал ей ночь волшебства и легко уговорил покататься.
Она вылезла из окна спальни, смеясь от радостного возбуждения, движимая страстью к приключениям. Ей нравилось иногда быть шальной девчонкой.
Они сели на мотоцикл и направились в Банф, к горам, которые были похожи на мамонтов. Они были пепельно-серыми, а первые краски зари сделали их верхушки розовыми. Адам свернул с дороги, остановил мотоцикл, и они притаились и смотрели. Лось, величественный и могучий, тихо прошел по дороге перед ними.
Адам никогда не чувствовал, ни раньше, ни потом, такой уверенности в том, что все делает правильно.
Они были в согласии со Вселенной.
Дорога, мотоцикл, гора, лось, рассвет. И она. Человек, которого он любил больше всего на свете, разделяет счастье с ним.
И он знал, что все это время хотел только этого. Чтобы она разделила с ним все, что предложит им жизнь.
И поэтому он попросил ее выйти за него замуж.
И увидел радость на ее лице, такую сильную, что был уверен тогда в ее положительном ответе. А потом радость исчезла. Игра света, наверное. Она неожиданно словно испугалась чего-то, и все рухнуло.
Они даже не поехали дальше в Банф.
Она сказала ему, еле сдерживая слезы, держа его за руку, что нет, она не может выйти за него.
Абсолютно точно. Нет.
И вскоре после этого Тори с Марком объявили о свадьбе. Об их свадьбе.
— Ты ведь тоже об этом думаешь? — неожиданно спросил он. — Да?
Она отступила от него, опустила голову, рассматривая свои ботинки.
— Думаю о чем?
Он пододвинулся к ней. Она никогда не могла одурачить его.
— О ночи, когда мы ехали в Банф…
Он увидел слезы, сверкнувшие в ее глазах.
— Да.
