Дженнет Лавсмит - Золушка из Калифорнии
— Я просто сошла с ума, не иначе, — пробормотала Патриция, примеряя наряд. Но костюм сидел превосходно, и она не устояла.
Для самолета ничего удобнее не придумаешь, оправдывалась будущая законодательница мод перед собою, и для прибытия в Нью-Йорк выглядит достаточно эффектно. Расточительство, конечно, но, увидев неприкрытое восхищение в глазах Map-типа, Патриция перестала жалеть о покупке.
Двухчасовое путешествие до аэропорта Сан-Франциско было полно романтическим очарованием. Именно этот эпитет лучше всего передает ее ощущения. Она не замечала встречных машин и знала только, что сидит рядом с красивым, желанным мужчиной, который ей стал очень и очень дорог. А его взгляды, голос, случайные прикосновения теплой руки говорили ей, что и она ему дорога ничуть не меньше. Какой чудесный день, думала девушка, млея от предвечернего зноя. А машина проносилась мимо холмов, позолоченных летним солнцем. Патриция глядела на суда, что качались на волнах залива, и любовалась закатом — более прекрасного зрелища она в жизни своей не видела.
Припарковав машину на стоянке аэропорта, Мартин извлек что-то из кармана и повернулся к ней.
— В честь такого случая, — объявил он, вручая девушке крохотную коробочку.
— О, Мартин! — Патриция затаила дыхание: в руках у нее мерцал золотой кулон в форме сердца на тонкой золотой цепочке. — Какая прелесть! — воскликнула она, поднимая на него восхищенный взгляд. В самом центре красовалось имя: "Патриция". Девушка осторожно прикоснулась пальчиком к гравировке, напоминающей второпях начертанный автограф. Да, именно так она всегда и подписывается.
— Твой будущий фирменный знак. Нравится? — улыбнулся он.
— Фирменный знак?
— А что неплохая идея! Пусть каждую из твоих великолепных моделей украшает твоя личная подпись.
— Замечательно! — Вот теперь она отчетливо представила себе свои наряды в витринах лучших магазинов мира, снабженных ярлычками с ее личной подписью. — А ты молодец! — проговорила Патриция, любуясь его улыбкой и, не удержавшись, провела пальчиком по милой ямочке на щеке. — Это все благодаря тебе. Ты совершил невозможное.
В следующее мгновение девушка оказалась в объятиях Мартина, прильнула губами к его губам, и от одного поцелуя затрепетала. Восторг, признательность и нежность слились воедино, и возникло видение лучезарного, бесконечно счастливого будущего.
Ужин при свечах в ресторане аэропорта показался волшебной сказкой. Патриция почти не притронулась к еде: она не сводила глаз со своего спутника, впитывая каждое его слово. Время летело, но девушка не замечала этого. Только когда, к ее несказанному огорчению, Мартин объявил, что пора на посадку, она осознала, что и впрямь прошло несколько часов. Молодой человек поманил официантку, требуя счет.
Официантка отсутствовала несколько дольше, чем следовало ожидать. Возвратившись, она смущенно прошептала что- то Мартину на ухо: на лице молодого человека отразилось непритворное изумление.
— Не понимаю, — отозвался он, даже не трудясь понизить голос. — Должно быть, ошибка. Проверьте еще раз.
— Я проверила уже, сэр… Мне очень жаль. Может быть… — официантка заколебалась, — может быть, вы превысили лимит?
— Превысил лимит? — По виду Мартина можно было счесть, что это ошибка. — Вы не могли бы позвонить…
— Простите, сэр, но это невозможно, — смущенно отозвалась официантка.
— Да ладно, пустое. Я позвоню в банк завтра и задам им жару! — Сам Мартин казался скорее рассерженным, нежели сконфуженным. Патриция нервно вертела в руках вилку, не сводя умоляющего взгляда со своего спутника. Молодой человек покачал головой. — Нелепость какая-то.
Она всей душой ему сочувствовала, а он злился все сильнее: официантка объяснила, что не вправе принять чек без подтверждения кредитной карточки.
— Как некстати, — бормотал Мартин, обшаривая карманы и извлекая на свет всю имеющуюся наличность: тридцать долларов.
— Я заплачу, — воскликнула Патриция, раскрывая новенькую кожаную сумочку. Роберт говорил, что деньги ей не понадобятся, однако девушка на всякий случай захватила с собою сто пятьдесят долларов. — Считай, что сегодня — моя очередь угощать, — объявила она, протягивая ему. — А сколько, собственно, нужно? Пятьдесят пять долларов?
— Спасибо, радость моя, — небрежно поблагодарил Мартин. — А то бы мыть мне посуду на кухне до тех нор, пока не рассчитаюсь. Но мне нужно только двадцать пять. Тридцать у меня есть.
— Так я и отпустила тебя обратно в Стоктон без цента в кармане: путь-то неблизкий, — возмутилась Патриция и оплатила весь счет.
Она изо всех сил старалась казаться веселой и беспечной. Девушке не хотелось, чтобы ее спутника мучило чувство неловкости и стыда: впрочем, он не казался ни смущенным, ни пристыженным. Может быть, Мартин привык к подобным ситуациям? Те, кто живет не по средствам…
— Этот тип, что встретит тебя в Нью-Йорке… Он твой близкий друг?
— Роберт? — переспросила Патриция, очнувшись от невеселых раздумий. — Да. Очень близкий.
— Ага… — Молодой человек стиснул зубы и нахмурился. Это не ускользнуло от глаз его спутницы. И Патриция весело защебетала о пустяках, надеясь светской болтовней отвлечь спутника от мрачных мыслей.
— Славно будет снова повидать их всех. Разумеется, Роберт часто бывает здесь, он постоянно в разъездах, но вот Хиллари я уже целую вечность не видела. Хиллари — это его мать. Она-то и научила меня шить. И на малыша посмотреть ужасно хочется!
— На малыша?
— У Роберта и Сузан родился сынишка, ему уже почти шесть месяцев.
А, понятно… Он женат, этот Роберт! Мартин улыбнулся, настроение его явно улучшилось. Он получил ее посадочный талон и, прощаясь, весело чмокнул в щеку.
— Желаю хорошо провести время. Поскорее возвращайся ко мне!
"Поскорее возвращайся ко мне!" Эти слова эхом звучали в ее ушах, пока она сидела у окна, глядя на мерцающие огни аэропорта. Удрученная, подавленная…
Чем? Инцидентом в ресторане?
Конечно, нет. Просто это оказалось последней каплей. Она поняла: давно зародившиеся подозрения, которые она гнала прочь, скорее всего, соответствуют истине.
Итак, Мартин Сазерленд производит впечатление человека сильного, надежного, ответственного, а на самом деле… легкомысленный бездельник. Вертопрах, на которого нельзя положиться. Как ее отец… Патриция обратилась мыслями к прошлому: первые месяцы после смерти отца обернулись нескончаемым кошмаром. Постыдные разоблачения, отчаянная борьба за то, чтобы выжить… Тогда она ощущала себя такой одинокой, такой несчастной!
