Джеки Браун - Меня хранит твоя любовь
Он поднял ее руку к губам и начал покрывать поцелуями каждый шрам. Когда его губы коснулись последнего, Роз наконец приняла правду его слов.
Они устроили себе поздний обед в одном из маленьких бистро недалеко от нью-йоркской публичной библиотеки. Кругом мельтешили шумливые завсегдатаи, в воздухе витал восхитительный запах свежеиспеченного хлеба, от которого слюнки потекли гораздо скорее, чем разрывающаяся на части официантка принесла им заказанные суп и сэндвичи.
Во время еды они разговаривали. Вернее, говорил Мейсон, а Роз слушала, изумленная глубиной его познаний о Нью-Йорке. Казалось, он знаком с богатой историей города ничуть не хуже, чем с голосами птиц.
— Когда ты успел узнать, что эти две фигуры львов при входе в библиотеку называются «Терпение» и «Прилежание»? Никогда не встречала такого, как ты. — Она помотала головой в подтверждение своих слов. — Ты просто чудо.
Покраснев, Мейсон выудил из кармана маленькую книжечку и пояснил:
— Путеводитель.
Роз хохотала до колик.
— А я уж вообразила, что мой парень — сущий гений.
Настал ее черед покраснеть. Ее парень. Это определение не вполне описывало место Мейсона в ее жизни, то огромное пространство, которое ему удалось занять за столь короткий срок.
По пути в гостиницу они заглянули в публичную библиотеку. Роз никогда не видела столько книг, собранных вместе. Громадное помещение и царившая в нем тишина напоминали церковь. Она взяла с полки книгу «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте и устроилась за одним из массивных дубовых столов в главном читальном зале, где они договорились встретиться с Мейсоном. Раскрыв книжку, прочла первую строчку: «Гулять сегодня не было никакой возможности».
На последнем слове она запнулась — оно показалось таким длинным, — но всего на мгновенье. Проговорив его мысленно, удовлетворенно улыбнулась.
— Что делаешь? — шепнул Мейсон, усаживаясь напротив.
— Читаю, — гордо ответила она. Его улыбка дала ей понять, что он очень хорошо представляет, как много значит для нее приобщение к этому простому удовольствию.
День клонился к вечеру, но Роз уговорила Мейсона посетить «Эмпайр стейт билдинг».
— Я знаю, что долгое время это здание было самым высоким в мире, — сказала она.
— Сорок лет, — согласно кивнул Мейсон. — А знаешь, что во время великой депрессии его называли «пустым небоскребом», поскольку большинство его офисов никто не снимал?
— Показуха, — пробормотала она, стоя в очереди туристов у скоростного лифта.
Вид с обзорной площадки на сто втором этаже Роз не понравился — город отсюда казался безликим и, пожалуй, слишком незначительным.
— Ладно, нам, наверное, пора, если мы и правда хотим попасть на «Короля Льва», — сказала Роз, когда Мейсон подошел посмотреть в установленный тут огромный телескоп.
— Лучше пойдем завтра. Не думаю, что смогу провести рядом с тобой в темноте пару часов без того, чтобы не начать тебя раздевать. Слышал, в театрах такого не одобряют.
— Завтра? Но я думала, завтра мы уезжаем?
— Я хочу провести с тобой еще один день, если не возражаешь. Еще одну ночь.
— Не возражаю. Но не буду утверждать то же самое о Марни, поскольку таверна осталась на ней.
Мейсон пожал плечами.
— Привезем ей сувенир. — И ехидно добавил: — Я приглядел головной убор Статуи свободы, которая будет бесподобно смотреться в сочетании с Марни.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Возвратились они поздно днем в понедельник. Распаковав вещи, Роз решила пойти в таверну — возвратить данный Марни напрокат чемодан. И та, конечно, будет требовать самого подробного рассказа о поездке.
Когда Роз вошла, Марни как раз принесла заказ Брюсу Бэттлу, сидевшему в компании двух других мужчин. Но ничто не могло помешать сестре Мейсона громко выкрикнуть:
— А, наши голубки вернулись! — Она ухватила с тарелки Брюса сосиску, обмакнула ее в только что налитый им кетчуп и пояснила ему: — Судя по беззаботному насвистыванию, с которым пятнадцать минут назад появился тут Мейсон, они и из гостиницы-то не вылезали.
Роз сделала большие глаза.
— А мы-то привезли тебе сувенир.
— Неужели? Коврик для ванной и пару полотенец с эмблемой отеля?
Роз ответила в том же игривом тоне:
— Ничего подобного. Тебе непременно понравится. При случае заскочи в контору и примерь.
Как Роз и предвидела, лицо Марни вспыхнуло, словно рождественская елка.
— Вы привезли мне одежду из Нью-Йорка?
Думая о майке с надписью «Я обожаю Нью-Йорк», которую они купили для комплекта с тиарой Статуи свободы, Роз кивнула.
Марни вцепилась в руку Роз и чуть не волоком потащила ее на склад.
— Показывай.
— Ничего особенного, — пояснила Роз, выискивая подарок в чемодане. И немного виновато добавила: — Пустячок, чтобы отблагодарить тебя.
Марни, надо отдать ей должное, сумела сохранить на лице улыбку, разглядев содержимое целлофанового пакета.
— Правда, не стоило. Я всегда рада услужить. Подумаешь, осветлила тебе волосы, наложила лак на ногти, показала, как пользоваться тенями и румянами.
— Мейсон думает, что ты сотворила с их помощью чудо, — смеясь, ответила Роз.
— Я могу сотворить чудо из чего угодно, — парировала Марни. — И должна тебе сказать, Рози, я рада, что ты шутишь, иначе у меня возникли бы серьезные сомнения в посылке от «Секрета твоих побед». Хотя в каталоге — только первоклассные вещи.
— Откуда ты знаешь, что я делала у них заказ?
— Маленький городок, солнышко. Моя подружка Сюзан замужем за парнем с почты.
— Значит, полгорода в курсе, где я покупаю белье?
— Нет. В скрытности Сюзан упрекнуть невозможно. Знают абсолютно все. Каждый может сложить два плюс два — заказ нижнего белья и поездку в Нью-Йорк — и прийти к соответствующим выводам. Так что ты заказала?
— Бюстгальтер, трусики и маленькую кружевную штучку, которую Мейсон… — Она остановилась. Нельзя такие вещи обсуждать с сестрой Мейсона.
Если Марни была задета, то никак этого не показала.
— Какого цвета?
— Голубого и персикового.
— И какой на тебе сейчас?
— Персиковый.
— Покажи.
— Марни, мы еще недостаточно хорошо знаем друг друга, — смутилась Роз.
Марни сурово приказала:
— Задирай свитер или спускай штаны.
Роз подняла свитер, показав воздушный бюстгальтер и вызвав у собеседницы восхищенный вздох.
Мейсон вошел в ту минуту, когда Роз поправляла воротник свитера. Что происходит, он не понял, но блеск в глазах сестры показался ему подозрительным.
