Линдсей Армстронг - Понять друг друга
– Что с тобой? – спросила она на третью ночь, когда, проснувшись, увидела его не рядом с собой в постели, а на террасе, созерцающего залив Браммо при лунном свете.
– Не могу заснуть, только и всего.
Доминика встала, подошла к нему и нежно обняла его за талию.
– Думаешь о делах?
– Не то чтобы особенно. – Он взглянул вверх на темную глыбу горы Куталу. – Ты могла бы представить себя на месте Банфилда?
– Думаю, его образ жизни был серьезным испытанием для его жены Берты, хотя, как написано на ее могиле, она последовала бы за ним на край света. Ты хочешь сказать… – она задержала дыхание, – что мог бы бросить все и стать кем-то вроде Банфилда?
Он уткнулся подбородком ей в волосы.
– Иногда это кажется таким соблазнительным…
– Думаю, большинство людей, приезжающих на Данк, чувствуют то же самое, – сказала она как можно спокойнее. – Такая здесь красота и романтика. И особенно когда вспоминаешь, что Банфилд приехал сюда из-за своего плохого здоровья, которое восстановил полностью. Но это лишь мимолетное настроение.
– Конечно, ты права, – сказал он, по, как ей показалось, несколько отчужденно.
На другое утро после завтрака они сидели за столиком около бассейна, на дне которого были выложены мозаикой синие бабочки. Перед ними расстилался пляж, окаймленный кокосовыми пальмами, грациозно склонявшимися к воде. Волны ритмично накатывали на песок. Здесь, под защитой рифов, не было прибоя, и в гладкой, блестящей поверхности воды, как в зеркале, отражалось покатое лесистое подножье горы Куталу.
Они собирались воспользоваться приливом и поплавать, затем отдохнуть на берегу, после чего поиграть в гольф. После обеда предполагалось прогуляться до фермы и прокатиться верхом вдоль южного побережья. Внезапно Доминика сказала:
– Ты сейчас где-то далеко-далеко, Энгус. Просто думаешь о работе или тебя волнует что-то конкретное?
– Да. – Он стянул с себя тенниску. – Нам предстоит крупная сделка. До сих пор я использовал для перевозок наземный транспорт, но теперь подумываю купить небольшую грузовую авиалинию и постепенно развивать ее. – Он пожал плечами и поморщился.
– Но тебя эта идея не слишком воодушевляет?
– Воодушевляет, тем более что для нашей компании эта сделка чрезвычайно выгодна, – рассеянно сказал он, встал и потянулся. Доминика отметила, что даже сейчас, после шести месяцев близких отношений, у нее по-прежнему захватывает дух, когда она видит его в одних плавках. Предлагаю доплыть до мола. Полезно для фигуры.
Доминика сбросила саронг, оглядела себя и засмеялась.
– Неужели я начинаю толстеть?
– Не похоже. – Он окинул взглядом ее фигуру Когда мы туда доберемся, я покатаю тебя на катере вокруг Пуртабоя.
Пуртабой был самым маленьким островком в заливе. Доминика сказала, что она в восторге от его предложения, но ей вдруг пришло в голову, что магия этого места не оказывает на Энгуса такого же воздействия, как на нее. Жизнь снова вывела Энгуса на перепутье. Покупка «Лидком-Плейс» была таким перепутьем, но, возможно, поместье предков Доминики не оправдало его надежд… Или…
– Идем же, – позвал он, спрыгивая на песок.
Как следует сосредоточиться на своих мыслях Доминика смогла только вечером, когда переодевалась к обеду. Энгус пошел в контору отправить несколько факсов, и они договорились встретиться в гостиной.
Даже здесь, на острове Данк, вечерами в августе бывало прохладно, и Доминика надела плотную рубашку с длинными рукавами и брюки из плиса. Ремешок от брюк в виде серебряной цепочки, который она надела сверху, свободно спускался ей на бедра. Когда она сунула ноги в серые мягкие туфельки на плоской подошве, ее снова поразило, что Энгус выбрал для нее вещи, которые пришлись ей не только по вкусу, но и точно по размеру.
Но когда Доминика села за туалетный столик, чтобы причесаться и подкраситься, она увидела в своих глазах, устремленных на нее из зеркала, невысказанный вопрос. Если Энгус стоит на перепутье, а о его внутреннем напряжении свидетельствовали и бессонница, и стремление постоянно чем-то себя занять, не имеет ли это отношения к ней, Доминике? Может быть, для него настало время, думала она, медленно проводя по волосам щеткой, принять окончательное решение? Но что она может сделать, чтобы помочь ему принять решение в свою пользу? Может быть, следует первой объясниться ему в любви?
Доминика положила щетку и со вздохом поднялась. Разве то, что происходило между ними последние несколько месяцев, не было уже само по себе объяснением в любви?
Энгус ждал в гостиной и, увидев ее, поднялся с дивана. Нет, ошибиться было невозможно – глаза его при ее появлении вспыхнули особенным светом. Он смотрел на нее так, словно не существовало ни гостиной, ни приятной мелодии, которую кто-то наигрывал на пианино, ни звяканья бокалов и шума разговора. Все будет хорошо, заверила себя Доминика. Все должно быть хорошо.
Но она ошиблась.
Прошло еще два месяца, Энгус снова стал прежним, хотя и был чрезвычайно занят по работе. Их отношения продолжались своим чередом.
Дом на Роуз-Бэй наконец продали, и Барбара с Кристи перебрались в город. Костюм для аэробики, придуманный Доминикой, имел такой успех, что ее засыпали заказами и наперебой упрашивали создать собственную линию спортивной одежды. Она придумала название для новой спортивной серии – «Водолей».
Почти в это же время Кристи призналась Доминике, что она и Ян Холмс, молодой человек, сопровождавший ее на день рождения сестры, к которому она чувствовала искреннее расположение, негласно обручились.
– Ян хотел бы прокричать об этом с вершины горы, – сказала Кристи, демонстрируя сестре обручальное колечко с сапфиром, которое она носила пока на ленточке под платьем. – Но я уговорила его подождать, пока мама не устроится окончательно.
Доминика обняла младшую сестру.
– Дорогая моя, как я за тебя рада. Он очень славный.
– Мы не станем торопиться со свадьбой. Яну еще полгода проходить практику. Он ведь вот-вот станет врачом… Забавно, однако, – добавила Кристи, – я была уверена, что вы с Энгусом нас обгоните.
– Мы еще не достигли нужной стадии. – Вот все, что Доминика могла ответить на беспокойный вопрос в глазах сестры.
Еще неделю спустя Доминика и Энгус ночевали у него в пентхаусе, но утром, когда она проснулась, его не оказалось рядом. На подушке лежала записка, в которой Энгус сообщал, что совсем забыл предупредить ее, что уезжает на две недели в Перт и Дарвин.
Рядом с запиской лежал бутон розовой розы.
Доминика села, откинула назад волосы, обвела взглядом жемчужно-серое великолепие его спальни. На этот раз цветы были только в единственной вазе, стоявшей на столе, – розовые розы. И неожиданно для себя она заплакала навзрыд, застигнутая врасплох невыносимой болью, какую ей еще не случалось испытывать.
