Фиона Харпер - Две недели в Венеции
Выбравшись на пристань, Руби взяла швартов и привязала его к столбику.
Макс не торопился вылезать из лодки. Ему не хотелось идти в дом.
На целый час чувство утраты, которое со дня смерти отца было его постоянным спутником, покинуло его, и он почувствовал себя живым и свободным. Сейчас оно обрушилось на него с такой силой, что ему стало трудно дышать.
Руби заманчиво улыбалась ему, но он обнаружил, что не может улыбнуться ей в ответ. Внутри его быстро поднялись защитные барьеры, словно там кто-то нажал кнопку сигнала тревоги. К тому времени, когда он выбрался из лодки и вошел в дом, в них не осталось ни единой бреши.
Каждый следующий шаг вверх по лестнице давался ему тяжелее, чем предыдущий, словно земное притяжение постепенно усиливалось.
— Макс? — обратилась к нему Руби, когда они поднялись наверх. В ее глазах читалось беспокойство.
Он хотел ей сказать, что она здесь ни при чем, что она сейчас единственное светлое пятно в его жизни, но не смог произнести ни слова. Тогда он просто взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее, как сделал в лодке, прежде чем ее поцеловать.
Черты Руби расслабились, улыбка вернулась на ее лицо. Но он знал, что не может себе позволить раствориться в этой улыбке.
— Вы вернулись? — послышался из гостиной голос его матери.
Руби вздрогнула и отдернула свою руку до того, как Фина появилась в дверном проеме.
— Может, выпьем кофе и вы мне расскажете о своей прогулке?
Его мать посмотрела на него с надеждой. Руби сделала то же самое.
Ему на память пришел разговор с Руби в лагуне. Он знал, что ему следует попытаться дать своей матери шанс и выслушать ее версию истории, но не смог себя заставить сделать шаг ей навстречу.
— Макс? — нахмурившись, произнесла Руби.
— Простите, но мне нужно работать, — пробормотал он и направился в библиотеку.
Руби и Фина смотрели вслед удаляющемуся Максу. Когда за ним закрылась дверь библиотеки, Фина вздохнула и вернулась в гостиную. Руби проследовала за ней.
— Я его не виню, — сказала пожилая женщина, наливая эспрессо в чашечки из тонкого фарфора. — Во время наших с Джеффри ссор я вела себя просто отвратительно. У Массимо, наверное, достаточно негативных воспоминаний, чтобы меня ненавидеть.
— Уверена, что это не так, — мягко ответила Руби.
Фина покачала головой:
— Я любила этого человека, несмотря на то что он был очень упрямым. — Она вздохнула. — Его упрямство я могла вынести. Гораздо труднее мне было свыкнуться с тем, что он держал все свои чувства глубоко вот здесь. — Похлопав себя по груди, она посмотрела Руби в глаза. — Я устала желать того, что он не мог мне дать. — Вместо того чтобы начать пить кофе, Фина подошла к окну и уставилась на луну. — Изредка я видела проблески того, что пряталось под маской суровой сдержанности, и тешила себя надеждой. Думала, что со временем он изменится, хваталась за каждую соломинку, пыталась любовью, заботой и вниманием пробить брешь в его броне и проникнуть внутрь, но у меня ничего не получалось.
Руби тяжело вздохнула. Она знала по собственному опыту, как это мучительно.
— Затем я стала пытаться вызывать у него гнев — самое простое из чувств. Я говорила себе, что, если смогу его заставить что-то почувствовать, это будет доказательством того, что я ему по-прежнему небезразлична. — Она покачала головой и посмотрела на Руби. — Я провоцировала его снова и снова. Делала и говорила то, чего не следовало. С каждым разом я прилагала все больше усилий. Должно быть, я казалась чудовищем своему сыну, но на самом деле я была просто… — Она задумалась, чтобы найти подходящее слово.
— В отчаянии? — предположила Руби.
— Да, — благодарно улыбнулась ей Фина, — и в конце концов у меня получилось. Я довела его до крайности.
— Что вы сделали?
— Ушла от него.
Руби подошла ближе.
— Это сломало его, — продолжила Фина сдавленным голосом. — Я наконец получила желанное доказательство, но вернуться не могла. Я причинила слишком много вреда не только ему, но и нашему сыну.
Руби промолчала. Она боялась, что, если что-то скажет, из ее глаз потекут слезы.
— Это из-за меня Массимо такой, — мягко добавила Фина, — поэтому я не могу на него злиться. Я просто не хочу, чтобы он еще больше очерствел и повторил судьбу своего отца. — Вздохнув, она произнесла: — Мне не следовало его оставлять, но я думала, что поступаю правильно. Он учился в хорошей школе и подавал надежды. Джеффри его обожал, и я не могла отнять у него еще и сына.
Кивнув, Руби вернулась к столику и выпила остывший кофе.
— Пойду загляну к Софии, — сказала она и вышла из комнаты. Похоже, Фина каким-то образом догадалась, что произошло между ней и Максом во время прогулки, и решила ее предостеречь.
Утро было ясным и солнечным. Синяя лодка выплывала из канала в лагуну. Макс стоял у руля и прокладывал в уме маршрут.
— Куда мы? — донесся до него с кормы голос Софии.
Бросив взгляд через плечо, Макс улыбнулся малышке, сидевшей между Руби и его матерью. Перед ними стояли корзина для пикника и две большие сумки с полотенцами, одеждой и солнцезащитными кремами.
Макс не встречался взглядом с Руби, чтобы не лишаться остатков самоконтроля. Когда он на нее смотрел, у него возникало непреодолимое желание к ней прикоснуться, и несколько раз он поддавался этому искушению. За те несколько дней, что прошли после их прогулки на закате, она стала для него как наркотик. Чем больше времени он с ней проводил, тем больше в ней нуждался.
Сделав глубокий вдох, он напомнил себе, что должен вести себя хорошо, поскольку кроме них с Руби в лодке были также его мать и трехлетний ребенок.
— Мы плывем на пляж, — весело ответил он Софии и снова уставился на очертания побережья вдалеке, пытаясь вспомнить, где находится то место, которое он ищет. Через некоторое время он осмотрелся и, поняв, что нашел его, заглушил мотор и опустил якорь.
— Хочу пляж! — заявила София, и Макс снова ей улыбнулся.
— Мы уже на пляже, — ответил он.
— Не дразни ее, — нахмурилась Руби. — Она еще маленькая и не понимает.
— Я и не дразню, — сказал он и, отметив про себя, как она прекрасна, когда злится, снова обратился к своей племяннице: — Это волшебный пляж. Нужно только немного подождать, и ты все увидишь. — Засунув в рот большой и указательный пальцы, он громко свистнул. — Сейчас начнется волшебство.
Его мать потрепала Софию по руке и посмотрела на него глазами полными светлой грусти.
Это место всегда было особенным не только для него, но и для всей его семьи. Каждый год во время летних каникул они обязательно сюда приплывали. Макс знал, что его мать предается сейчас тем же воспоминаниям, что и он. Он привез ее сюда для того, чтобы показать ей, что их по-прежнему что-то связывает.
