Софи Уэстон - Средиземноморский роман
Люк вглядывался в нее сквозь темноту.
— Репортер?
Послышался шумный топот ног по доскам над их головой. Кристина была в ужасе. Она нетерпеливо дергала Люка за руку, показывая на прикрытые тентом сходни, поблескивающие в лунном свете.
— Продолжай. — Люк тоже не мог не слышать шагов. Но игнорировал их. — Если я репортер, не следует ли схватить меня и сдать властям?
— В общем-то да. Но…
— Так почему бы не схватить? — мягко спросил он.
— А почему бы не прекратить пререкаться и не использовать свой шанс, пока я не передумала? — в отчаянии торопила его Кристина.
— Да, почему бы? — Его голос был полон любопытства. Он обвил ее рукой за талию, снова прижимая к себе.
— Ради Бога, уходи, — взмолилась Кристина.
— Позови на помощь, чтобы меня выбросили, — предложил он.
— Не смеши!
— В конце концов, ты же мне не веришь. Ты сказала это сегодня по крайней мере трижды. — Голос Люка стал внезапно твердым. — Ты целуешь меня, как влюбленная женщина, но отказываешься провести со мной ночь. Настаиваешь, чтобы я ушел. Так почему бы не позвать на помощь и не покончить с этим?
Влюбленная женщина? О нет, безмолвно взмолилась Кристина. Она забывает принцессу, которой обязалась служить, забывает детей, которым отдала сердце. Более того, забывает, что принадлежит себе.
Теряет самоуважение и гордость. Остается только Люк.
— О Господи, — всхлипнула Кристина.
— Моя дорогая… — Его голос стал внезапно нежен, но снова раздался топот по ступеням, не замечать который было уже невозможно. Кто-то легко и быстро спустился по трапу. Яркий луч карманного фонарика выхватил их из темноты, осветив с головы до ног.
Люк быстро заслонил Кристину спиной, но свет все же ослепил ее. Кристина вскинула руку, чтобы прикрыть глаза.
— Выключи эту штуку! — воскликнул Люк.
К ее удивлению, ему мгновенно подчинились. Кристина откинулась на перила, глаза болели и слезились.
Но слух ей не изменил, она совершенно ясно услышала детский голос Саймона: «Дядя Кай?» — и снова, облегченно и радостно: «Дядя Кай!»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда глаза Кристины слегка привыкли к темноте, перед нею возникло удивительное зрелище. Саймон Астон повис на длинной фигуре Люка-Анри, словно знал его всю жизнь. Уж лучше бы она оставалась при своем прежнем подозрении — что он журналист. Новое подозрение повергло ее в еще больший ужас. Она до боли вжалась спиной в перила, но даже не заметила этого.
Дядя Кай?
Люк инстинктивно подхватил мальчика на руки. Кристина заметила, как он погладил Саймона по голове — привычным жестом, словно делал это много раз. Дядя Кай! Ее бросило в холод, словно она оказалась замешана в преступлении.
— Ты не сказал, когда приедешь, — капризным голосом проговорил мальчик.
— Все в порядке. Я уже здесь, — ответил Люк-Анри успокаивающе, таким тоном, словно эту фразу он тоже произносил не однажды. Если бы у Кристины оставались еще сомнения в личности Люка-Анри, этот тон развеял бы их. Но сомнений не было. Никаких.
И все равно она не могла поверить в очевидное. Люк-Анри — не репортер! Он действительно следовал за принцессой, но не для того, чтобы перемывать ей косточки в международной прессе, и уж определенно не для того, чтобы ухаживать за странствующей судовой поварихой. Она лишь эпизод в жизни принца Холхостана, приятный или не очень, в зависимости от ее готовности пойти навстречу, но не более чем эпизод. А ей даже показалось, что он следует именно за ней!
Ночь внезапно стала нестерпимо холодной. 'Кристина обхватила плечи руками и ощутила под мальцами гусиную кожу.
Бог знает зачем ему надо путешествовать инкогнито. Нет сомнений, у него свои резоны — возможно, ради собственной безопасности. А дурачил он ее просто так, походя, с растущим возмущением думала Кристина.
Но нет, это не только возмущение. Это боль — боль и смертельное унижение. Но как она ни старилась, из головы не выходили его насмешливые слова, сказанные лишь несколько минут назад: «Ты целуешь меня, как влюбленная женщина».
Это неправда. Это не может, не должно быть правдой. Я бы не провела с тобой ночь, будь ты даже китайским императором, как-то заявила она. В сущности, так оно буквально и есть. Слава Богу, этого не случилось, лихорадочно думала Кристина. Насколько глубже было бы унижение? Насколько тяжелее одиночество?
Люк тихо разговаривал с Саймоном. Кристина могла бы уйти, и он даже не заметил бы. С одной стороны, это обидно. С другой — даже хорошо. Она не знала бы, что сказать — ни тому, ни другому. Такого крушения в жизни ей еще не доводилось испытывать.
К счастью, Саймон, похоже, не замечал ее за дядей. Или, возможно, забыл, что фонарик выхватил их из темноты в страстных объятиях. Сейчас все в прошлом, словно никогда и не было. Хитроумный, лживый Люк не собирается тратить время впустую, когда есть важные семейные дела, осознала Кристина. Холод охватил ее сердце.
— Мамы еще нет, — сказал Саймон высоким, взволнованным голосом. Затем он словно пришел в себя и застенчиво высвободился из объятий дяди. — Звонил папа, и я вышел посмотреть, не вернулась ли она.
Люк взъерошил мальчику волосы. Кристина следила за ним с замиранием сердца. Он, казалось, все больше отдалялся от нее.
— Хорошо. Если позвонит снова, скажи, что я здесь. — Люк помолчал. — В любом случае ты вряд ли предоставлен сам себе, когда мисс Говард на борту, не так ли?
Боль в сердце внезапно стала невыносимой. Так вот кто она сейчас для Люка. Мисс Говард! Правда, и сам он не Люк-Анри. Он — властный и бесчувственный принц Холхостана. И лгал ей с начала и до конца их знакомства. Сделал ее полной дурой. Дразнил ее, преследовал, едва не совратил — без малейших угрызений совести.
Праведный гнев начинал набирать силу. Проклятие, думала Кристина, он собирался уложить ее в постель, даже не сказав, кто он. Как далеко может заходить вероломство?
Вероломство происходит от безразличия, произнес внутри тихий, ледяной голос. Если бы он думал о тебе — не обращался бы так. Если бы он думал о тебе чуть больше — сказал бы, кто он. Мог бы довериться, даже скрываясь от всех остальных.
Кристина покачала головой. Она не ожидала такой боли. В конце концов, ей давно известно, что он лжет. Или по крайней мере не говорит всю правду. Но не до такой же степени! Она могла бы броситься на палубу и зареветь. К счастью, гнев возобладал.
— Я не знал, что Кристина будет здесь, — пробормотал Саймон, переступая с ноги на ногу.
— И именно потому позвал меня? Боялся оставаться один на корабле? — со скепсисом спросил дядя.
