Энн Макалистер - Пурпурное пламя
Доминик смотрел ей вслед, зачарованный, плавным покачиванием ее бедер под облегающими джинсами, и испытывал слишком хорошо знакомые боль и томление.
— Сьерра? — позвал он, не успев сообразить, что делает.
Она остановилась, положив руку на перила, и оглянулась.
— Что?
Молчание затопило коридор. Доминик покачал головой.
— Ничего, — ответил он. — Спокойной ночи.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Да уж, короткий у тебя оказался медовый месяц, — заметил Финн, когда на следующее утро Сьерра вошла в его студию. — Все в порядке?
Сьерра изобразила на лице самую свою жизнерадостную улыбку.
— Конечно. Просто на Доминика, навалилась куча работы — ты же знаешь, какую жизнь ведут эти деловые шишки. Так что мы решили немного повременить.
Вечером она добралась домой поздно — было уже почти семь. Доминик стоял в кухонном проеме, когда Сьерра открыла входную дверь. Обычно тщательно уложенные волосы Доминика были взъерошены, словно он постоянно запускал в них руку. Узел галстука ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута.
— Где ты… — хрипло начал он, замолчав, когда Сьерра поставила свой чемоданчик на стол. Потом сделал глубокий вдох и спросил: — Заработалась допоздна?
А он что, волновался? — подумала Сьерра. Решил, что она бросила его? Навряд ли. Ведь все ее вещи по-прежнему лежали в комнате наверху.
Но с чего бы иначе у него был такой безумный взгляд?
Сьерра кивнула.
— Да. Это все Баллу. Если можно принять пять решений, то он не ограничится одним.
Доминик слабо усмехнулся:
— У меня бывали подобные менеджеры. Только они не задерживались надолго.
Сьерра устало повела плечами — денек выдался не из легких.
— Я подумал, что теперь моя очередь позаботиться об ужине, но возвращался домой слишком поздно, чтобы сообразить что-то самому, — сказал Доминик. — Поэтому заехал в китайский ресторанчик и взял заказ с собой.
Сьерра удивилась. Они что, будут готовить по очереди?
— Надеюсь, ты не имеешь ничего против говядины по-монгольски и супа из ласточкиных гнезд? Там еще есть булочки и кое-что по мелочи. — На его лице явно читалось желание услышать что-нибудь в ответ.
Сьерра кивнула.
— Звучит… восхитительно. Только пойду, вымою руки.
Когда минутой позже она вошла на кухню, стола почти не было видно под маленькими белыми картонными коробочками. Доминик жестом пригласил ее садиться и сам опустился на стул.
Сьерра не ела весь день и была в равной степени измучена и голодна. Она попробовала содержимое одной из коробочек и застонала от удовольствия. Доминик понял ее по-своему.
— Что не так?
Сьерра покачала головой.
— Все нормально. Просто… ужасно вкусно. Спасибо. — И она улыбнулась Доминику.
Тот вернул ей улыбку. Потом опустил голову и принялся за еду.
Едва удовлетворив первоначальный голод, Сьерра завела разговор. Вчера она промолчала почти весь вечер, но сегодня привычка разговаривать за едой взяла свое. И Сьерра рассказала Доминику о Баллу. Вообще-то она могла бы написать о Баллу целую книгу, полную просто жутких историй. Пока она говорила, Доминик сначала улыбался, а потом и вовсе стал смеяться. А когда они закончили, Сьерра сказала:
— Я бы выпила кофе. А ты?
Доминик заколебался, но потом кивнул.
— Согласен.
Пока готовился кофе, они прибрались на кухне. Затем Сьерра взяла свою чашку и, подойдя к окну, принялась любоваться парком, утопающим в сумерках. На том краю парка виднелись огоньки жилых домов и реклам. В них было что-то волшебное. Они были похожи на фонарики гномов. Или на звезды. Когда Сьерра была маленькой, она любила лежать в траве, ожидая появления первой звезды, и загадывать желание. Теперь, в Нью-Йорке, ей редко доводилось видеть звезды. Но Сьерра все равно решила загадать желание. Она прижала свою чашку к губам и, когда пар затуманил огни вдали, притворилась, что это звезды, и сказала про себя: «Я желаю, чтобы у нас все получилось».
Сьерра скорее ощутила, чем услышала, что Доминик подошел к ней и встал рядом. Их разделял один только шаг. И не только физически. Если бы не было вчерашней ссоры, сейчас он бы взял чашку из ее рук, потом привлек бы в свои объятия и поцеловал. А она бы просунула ладони ему под рубашку и принялась ласкать его гладкую кожу. И ответила бы на поцелуй.
Но Сьерра стояла абсолютно неподвижно. Она даже задержала дыхание, моля, чтобы Доминик не пытался приблизиться, коснуться ее. Потому что она хотела от него большего, чем он был готов дать ей. Так что ей придется удержаться. Сказать ему — и себе — «нет».
Доминик переступил с ноги на ногу и отпил глоток из своей чашки.
— Вкусный кофе. Спасибо.
— Спасибо тебе… за ужин.
Они стояли тихо в быстро темнеющей кухне, бок о бок, не глядя друг на друга.
— Мне надо работать, — сказал наконец, Доминик.
— Конечно.
Доминик пытался не думать о ней.
Ничего не получалось.
Он убеждал себя, что неважно, в какой постели она лежит сейчас, ведь он все-таки добился своего — отец улетел во Флориду и больше не звонит насчет женщин, которые прекрасно подошли бы Доминику в качестве жены.
Потому что у него уже есть жена.
Которая живет, в соседней комнате. При этой мысли Доминик начинал скрипеть зубами и сжимать кулаки. Он сходил с ума от желания. Но не торопил ее. Потому что боялся — стоит ему надавить посильнее, и Сьерра уйдет от него навсегда.
Ну и пусть уходит, черт побери! — говорил себе Доминик весь день напролет. Но вечером, когда пришел домой, а Сьерры там не было, он почувствовал, как будто ему вдруг стало нечем дышать.
Сьерра вернется домой после рабочего дня и, скорее всего, не захочет готовить, решил Доминик. И поехал в ресторан. Но когда вернулся, дом был пуст.
Прошел час — она не приехала. Доминик испытал смутное беспокойство. Неужели что-то стряслось? Может, она попала под автобус? Или бросила его? Едва он подумал о такой возможности, как сорвался с места и понесся в ее комнату, чтобы проверить, все ли вещи на месте. На него нахлынули воспоминания о несостоявшейся свадьбе с Карин. И он с облегчением вздохнул, увидев, что все осталось по-прежнему.
Пока осталось. Ведь может статься, что Сьерра уже распорядилась насчет перевозки своих вещей. Доминик бродил по дому еще добрых полчаса, прежде чем услышал, как в замке поворачивается ключ.
И при виде Сьерры, уставшей, измотанной, с этим, дурацким чемоданчиком в руке, он почувствовал ни с чем не сравнимое чувство облегчения. Правда, позднее он подосадовал сам на себя: ну в самом деле, что он, прожить без нее не сможет?
