Люси Монро - Вчера, сегодня и всегда
Позже, когда все, кроме Такиса, уехали, Хлоя позволила себе немного расслабиться.
Старик выглядел чрезвычайно довольным итогами дня.
Аристон исчез в своем офисе, чтобы сделать некоторые звонки, снова надев маску загадочного магната. Но Хлоя и не ожидала чего-то другого. Сегодняшний день был для него днем заключения сделки.
Она повернулась к старику:
— Похоже, остались только мы. Может, партию в шашки? — Хлоя нашла в Такисе такого же любителя этой простой игры, как и она, вскоре после их знакомства пять лет назад. За этим занятием они коротали долгие часы в его доме в Греции.
— В течение двух лет я был лишен этого удовольствия.
— Не возражаешь, если я сначала переоденусь? — спросила она с иронией.
— Вздор! Какому мужчине не будет приятно сыграть в шашки с женщиной, разодетой в пух и прах, хе-хе?
Она усмехнулась, но села за небольшой квадратный столик для игры в углу гостиной.
— Мой внук с тобой играет?
— Раньше играл.
— Значит, будет и теперь. Это очень хорошая игра, дитя мое.
Хлоя кивнула с легкой улыбкой, не зная, что в действительности могли означать его слова.
Они начали игру, и Такис заговорил снова:
— Моя Элен, царствие ей небесное… Мы с ней поженились по воле наших родителей. Ты знала об этом?
— Нет. — Но это объясняло, почему Такис видел лишь положительные стороны в ее браке с Аристоном. По всеобщему мнению, Такис и Элен были очень счастливы вместе.
— Мы прожили сорок чудесных лет вместе, прежде чем рак отнял ее у меня. — На мгновение его глаза наполнились тоской, он замер, положив руку на доску. — Все это время она была светом в моей жизни.
Хлоя улыбнулась, абсолютно не сомневаясь в правдивости его слов.
Такис сделал свой ход, а затем поднял глаза. Его взгляд стал очень серьезным.
— Мы никогда не говорили друг другу слов любви.
— Но вы были так счастливы.
— Да, это так.
— Ты, должно быть, очень ее любил. — Хлоя нахмурилась, не в силах представить себе человека, который считал жену светом своей жизни и при этом не любил ее.
— Да, — подтвердил он.
— Но ты никогда не говорил ей об этом — почему?
— Это было не нужно. Она знала, что наши брачные обеты для меня священны.
— Думаешь, она не переживала от того, что ты никогда не говорил ей этих слов?
— Она мне их тоже никогда не говорила, дитя мое.
— Но…
— Мой сын Балиос… он считает, что любил многих женщин, и был женат почти на каждой из них. При этом он подарил мне лишь одного внука. — Такис покачал головой.
Хлоя поморщилась. Ей всегда было сложно скрыть отвращение при упоминании об отце Аристона.
— Не думаю, что Балиос называет любовью то, что большинство людей вкладывают в это понятие.
— Возможно. В чем я действительно уверен, дитя мое, так это в том, что взаимная выгода является лучшей основой для брака. — Такис верил в это, ведь в его жизни было именно так.
— Не всем так повезло, как тебе и Элен.
— У вас с моим внуком тоже все будет хорошо, теперь, когда вся эта ерунда с разводом уже позади.
— Если бы он любил меня, я не ушла бы от него, — призналась Хлоя, — и конечно же он бы со мной не развелся.
— Ты так думаешь? Его отец развелся со всеми своими женами, хотя каждую из них он любил.
Это аргумент.
— Ты уверен, что на этот раз у нас все будет хорошо?
— Да.
— Откуда же такая уверенность? — спросила она в шутку, ожидая ответа из серии: «Я же присутствовал на церемонии».
— Мой внук повзрослел.
— Его и раньше сложно было назвать ребенком. — К тридцати годам Аристон уже проработал в «Спиридакоу и сыновья энтерпрайзес» большую часть своей жизни, начав с работы посыльным в компании деда в возрасте двенадцати лет. К тому времени, как они развелись, Аристон управлял компанией уже семь лет. — Не понимаю, каким образом он мог измениться за два года.
— А разве ты не изменилась? — спросил Такис, одновременно превращая свою шашку в дамку.
— Изменилась, — призналась Хлоя, с удовольствием взяв две его шашки. И только сегодня она поняла, насколько сильно.
— Два года назад ты села в самолет и исчезла из жизни моего внука, не сказав ни слова. Ты ведь больше так не поступишь?
— Нет, не поступлю.
— Вот видишь? Ты тоже повзрослела.
— Ты очень упрямый человек, Такис Спиридакоу.
— Это для меня не новость, дитя мое. Невозможно построить стоящую жизнь, отказываясь от того, что имеет для тебя значение.
— Полагаю, это касается и женщин.
— Почему бы и нет?
— Не представляю, каково бы пришлось Аристону, если бы я была столь же упряма, как его любимый pappous, — впервые за несколько часов улыбнувшись от души, сказала Хлоя.
— Боюсь себе это представить, хотя в последние недели я начал подозревать тебя в этом. — Аристон встал рядом со стулом Хлои, запустив руку ей в волосы.
Ей стало так хорошо от этого простого прикосновения!
Хлоя подняла глаза на Аристона, пытаясь понять странное выражение его прекрасного лица.
— Я не слышала, как ты вошел.
— Вы с pappous были увлечены беседой, не говоря уже о любимой игре.
— Знаю, это детская игра, — признала она.
Такис взглянул на нее оскорбленно:
— Спешу уведомить тебя, дитя мое, что это игра древних королей.
— Но она продается в отделе детских игрушек, а не в секции товаров для королевской семьи, — возразила Хлоя, с удовольствием приводя этот старый добрый аргумент.
Такис открыл было рот, чтобы возразить, но Аристон жестом остановил его:
— Эй, вы двое, прекратите. Вы получите гораздо большее удовольствие, играя в эту игру, нежели споря о ней.
— Ты в этом уверен? — спросила Хлоя. — Твой дедушка очень любит поспорить.
— Это правда.
Старик нахмурился:
— Вам обоим очень повезло, что я вас так сильно люблю.
— Ты хочешь сказать, что любишь меня, pappous? — Было безрассудством с ее стороны спросить об этом в шутку.
Выражение его лица вдруг стало очень серьезным.
— Есть вещи, о которых не нужно говорить, их нужно почувствовать. — Он верил в это всеми фибрами своей души.
Но Хлоя в этом все еще сомневалась.
— У меня есть небольшой сюрприз для вас обоих, — объявил Такис.
— Значит, ты считаешь, что неожиданного приезда сегодня утром недостаточно? — спросил Аристон с теплой улыбкой.
— Ради этого я и приехал.
Такис продемонстрировал карту-ключ от номера в отеле с видом заядлого фокусника.
— Ты не останешься в отеле. Ты будешь здесь, с семьей, — провозгласил Аристон тоном, не терпящим возражений.
