Линн Грэхем - Брошенный вызов
– Ты беременна? – срывающимся голосом спросил он. – Серьезно?
– Спасибо, что не сказал «в твоем возрасте», но знаю, ты это подумал, – язвительно сказала София, принимая у Топси воду. – И – нет, мы этого не планировали, но теперь, когда это случилось, мы очень рады.
– Господи, почему ты мне просто не сказала? – сердито спросил Данте.
– Сначала я думала, что это менопауза. И подумать не могла, что под пятьдесят смогу еще раз зачать, – призналась София. – Конечно, я очень радовалась, но говорить другим неловко, особенно потому, что у меня несколько раз был выкидыш. Зачем удивлять всех таким объявлением, если велика вероятность, что я потеряю этого ребенка? Сначала было вполне вероятно, что эта беременность закончится как и другие.
– Но у Софии очень хороший врач, который посоветовал ей как можно больше отдыхать в течение остатка первого триместра. Сейчас все в полном порядке, – добавил Витторе, сжимая руку жены и садясь на подлокотник рядом с ней.
– Поэтому я и ограничила свою социальную жизнь, – с сожалением сказала графиня. – Я хочу этого ребенка. Очень.
– Но мне ты сказать не могла? – напряженно спросил Данте.
– Я не хотела тебя беспокоить. Это рискованная беременность, – призналась София. – Я знала, что ты будешь вспоминать все мои болезни и выкидыши, и не хотела, чтобы ты снова это переживал. И боялась, что ты посоветуешь…
– Dio mio! Я не настолько бесчувственный, чтобы предложить тебе избавиться от моего будущего брата или сестры! – сердито бросил в ответ Данте. – Конечно, я боюсь, что ты снова заболеешь. Но я понимаю, что значит для вас обоих этот ребенок. Мне важно только, чтобы ты была здорова и счастлива.
– Спасибо, Данте, – смущенно сказал Витторе. – Я ценю твою щедрость. Я не хотел, чтобы София рисковала собой, но ты же понимаешь, мы оба мечтаем о ребенке.
Топси решила, что ее присутствие здесь не нужно, и направилась к выходу из комнаты.
– Ну-ка, стой! – рявкнул Данте в ее сторону. – Нам нужно поговорить.
– Мне нечего вам сказать, – твердо сказала ему Топси.
– Мы с Витторе через несколько минут вернемся за стол, – сказала София, явно видя агрессивный настрой сына. – Ступай, Топси.
В несколько шагов Данте пересек комнату. Топси отшатнулась от него. При виде его она все время вспоминала то, о чем не хотела помнить и думать.
– Поговорим там, – выдохнул Данте, раскрывая двери в соседнюю комнату – роскошную оранжерею с узорчатым полом, выложенным мозаикой, и фонтанами. Широкие двери вели из нее на залитую солнцем террасу.
– Что тут говорить? – резко спросила Топси, впиваясь ногтями в собственные ладони, словно боль могла помочь ей сохранять контроль.
– Для начала: почему ты мне не сказала, что моя мать беременна? – требовательно спросил Данте. – Мы любовники. Почему ты этим не поделилась?
«Мы любовники». Слова ранили, как удар плети, напоминая Топси о ее глупости. Он говорил так, словно ничего между ними не изменилось, но ее мир рухнул, и Топси никогда не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы держать себя в руках.
– Я ничем не могла поделиться. София хотела сохранить свое состояние в секрете, и я не имею права вторгаться в семейные дела. Я сама узнала только потому, что угадала симптомы и отметила визиты врача.
– Последняя беременность матери чуть не привела ее к смерти. Мне было пятнадцать, я никогда этого не забуду. – Данте пропустил пальцы сквозь роскошные черные волосы, растрепав прическу. – Я очень за нее беспокоюсь. Ты должна была меня предупредить.
– Я работаю на твою мать. В первую очередь я храню верность ей. И уважаю личную жизнь других, – упрямо твердила Топси.
– Все равно надо было сказать. Я и так за нее волновался, – впервые признался Данте, беспокойно шагая туда-сюда. – Именно поэтому я сюда и приехал. Она внезапно изменила весь свой образ жизни, без видимой причины. Беременность даже не приходила мне в голову. Я боялся, что у Витторе есть роман на стороне.
– Витторе? – воскликнула Топси, изумление оживило ее окаменевшее лицо. – Нужно быть сумасшедшим или слепым, чтобы заподозрить его в неверности. Он поклоняется земле, по которой ходила графиня!
Данте развернулся к ней, в изумрудных глазах вспыхнул гнев.
– Однако ваша с ним близость вызвала немало сплетен в деревне!
– Что? Моя… близость с Витторе? – с изумлением переспросила Топси.
– Моя мать внезапно перестает выходить в свет, а Витторе везде появляется с молодой красивой девушкой. Конечно, люди болтают! – саркастически заявил Данте. – Ты же не такая наивная, чтобы этого не понимать.
Топси начало подташнивать: она запоздало поняла, что они с Витторе стали предметом местных сплетен.
– Ты приехал домой только потому, что думал, будто у меня роман с твоим отчимом?
– Когда молодую красавицу и немолодого мужчину слишком часто видят вместе, люди предполагают худшее.
Топси хмуро смотрела на него, вздернув подбородок.
– Ты тоже так думал?
– Я беспокоился, что подобное возможно, и хотел защитить мать.
– Однако, несмотря на такое дурное мнение обо мне, ты все равно попытался затащить меня в постель, – шокированно уточнила она.
– Лучше я, чем Витторе. Хотя надо признать, что у вас с Витторе необычно дружеские отношения.
– Только потому, что, когда я начала здесь работать, София плохо себя чувствовала, и я угадала, что она беременна. Так что обычные границы отношений пришлось подвинуть: я помогала ей и поддерживала Витторе, который с ума сходил от тревоги за ее здоровье. – Топси не стала признаваться, что у ее сближения с Витторе были и другие, менее альтруистические причины. Она хотела познакомиться с ним поближе, прежде чем рассказывать об их родственной связи. – «Лучше я, чем Витторе». Ты что, готов был переспать со мной только для того, чтобы отвлечь меня от Витторе? – прямолинейно спросила она.
Данте сжал губы.
– Изначально план был такой. Но скоро все стало сложнее – ты и без этого меня очень привлекала.
Топси скривилась, не скрывая презрения. Ему явно было все равно, сколько боли он причинит ей своим соблазнением. Он просто хотел отвлечь ее от своего отчима и лег с ней в постель, считая бесстыжей шлюхой. Это многое говорило о его вкусах и морали, однако удивляться нечему – он же предал и ее, и Косиму.
Но еще больше ее ранило то, что она искренне верила, что Данте тянет к ней такая же слепая инстинктивная сила, как ее саму. Теперь она понимала – все было не так. Данте нужно было разбудить ее желание, и он достиг невероятного успеха, завязав между ними роман, которого иначе никогда бы не случилось.
– Ты планировал меня соблазнить, – обвиняюще заявила она, пытаясь скрыть боль и обиду в срывающемся голосе. Как пьянило его внимание! Как глупо и наивно было позволять ему вскружить себе голову! Она ни разу не подумала, как невероятно, что настолько красивый мужчина станет за ней ухаживать. Она ведь не красавица, как ее сестры.
