Мари Феррарелла - Это наш ребенок!
— Неужели? Ты забыл, что у меня мало информации для выводов. Ты сексапильный, обаятельный и в критических ситуациях лжешь. Откуда мне знать, что ты не лжешь постоянно?
Она уже считала, что он лжет всегда. Единожды солгав...
Это серьезно, подумал он. Очень серьезно. И черт его знает, как это уладить.
— Шейла, у меня нет ответа. Я только могу дать честное слово, что не лгу.
— Слово? Твое слово? — повторила она. Неужели он считает ее полной идиоткой? Ее недоверие только усилилось. Она почувствовала, как глаза наполняются слезами, и с трудом удержала их. Нет, только не сейчас. — Гарретт, я понятия не имею, чего стоит твое слово. Но я сама виновата. Мне не следовало говорить «да».
— Но ты сказала... — Его голос прозвучал со смертельным спокойствием.
Шейла подавила смутную тревогу. Эдвард заорал и попытался ударить ее, когда она уличила его во лжи. Ее взгляд стал суровым.
— Я могу так же легко сказать «нет».
— Но ты не скажешь.
Ну и нахальство!
— Неужели? И почему же?
Слейду казалось, что он борется за свою жизнь. И борьба эта не менее опасна, чем бегство от вражеских пуль. Он вложил в ответ всю свою силу убеждения.
— Потому что на самом деле ты так же зачарована нашим влечением друг к другу, как и я. — Он проникновенно смотрел ей в глаза, ища подтверждения, пытаясь достучаться до ее чувств. — В глубине души ты знаешь, что я прав.
Черт его подери, он смотрит прямо в ее сердце. Но она не поддастся.
— Твоя душа, должно быть, гораздо прозорливей моей, потому что я ничего этого не знаю. Я будто продираюсь на ощупь в темноте.
— Зачем? — Ему хотелось встряхнуть ее, но пришлось разрядиться на одном из своих чемоданов. Он лягнул его, и Шейла едва не подскочила, когда чемодан звонко ударился о плитки пола. — Раскрой глаза, Шейла. Раскрой глаза.
Нельзя отступать, нельзя поддаваться страху... или желанию.
— Они раскрыты. И я не уверена, что мне нравится то, что я вижу! — взвилась она.
Слейд вздохнул и беспомощно сунул руки в карманы. Сегодня это не кончится. И вряд ли кончится в ближайшем будущем.
— Ладно, где мне спать сегодня?
Шейла взбодрилась. Она победила. Только победа показалась невероятно бессмысленной.
— Где угодно, кроме моей постели. — И она отвернулась, бросив через плечо: — Если ты голоден, Ингрид потушила мясо. Оно в холодильнике.
Он не был голоден, но, наверное, надо перекусить. За весь день он съел один гамбургер.
— И приговоренный к смерти поел с аппетитом, — пробормотал он, направляясь к кухне.
Шейла услышала, но продолжала не останавливаясь подниматься по лестнице, гордо расправив плечи. Она заплакала, только когда вошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Когда она утром спустилась в гостиную, Слейд уже уехал. Ночь он провел на диване. Постельного белья на нем не было — вряд ли он пользовался им, — но от подушек исходил слабый аромат его туалетной воды.
Бессознательно она сделала глубокий вдох, и тут же мурашки пробежали по всему телу. Вряд ли ей удастся когда-нибудь вдыхать этот запах, не вспоминая о нем.
Не желая его.
— Как собака Павлова, — пробормотала она. С этим необходимо что-то делать.
Приглаживая рукой волосы, Шейла зашлепала босиком в кухню. Главное — ни от чего и ни от кого не зависеть. И прежде всего от него. Да, она совершила ошибку. Серьезную ошибку, но ничего такого, что нельзя было бы исправить, вычеркнуть.
Кроме самого замечательного. Ребекки. Так лучше, сказала она себе. Лучше выяснить, что он лжец, сейчас, чем потом, когда ставки будут гораздо выше.
Как будто сейчас они незначительные!
Шейла опустилась на стул в кухне, чувствуя себя так, словно из нее вынули все кости.
Действительно ли она хочет все разрушить? Действительно ли хочет развода?
Все указывало на то, что хочет. Кроме ее сердца. Полная неразбериха. Впервые в своей жизни она не могла думать трезво. В случае с Эдвардом жгучее осознание того, что ее использовали, исключало всякие колебания в необходимости немедленного разрыва. Она ни разу не оглянулась назад, ни разу не ответила на его телефонные звонки.
Сейчас Шейла разрывалась в сомнениях. Она искренне не могла понять, чего хочет.
— Доброе утро, доктор. — В кухню впорхнула встрепанная Ингрид в шортах и выцветшей голубой футболке, юная, как сама весна. И быстро поставила диагноз. — Похоже, вам необходима чашка кофе.
Ингрид налила кофе и поставила чашку перед Шейлой.
— Мистер Гарретт только что уехал. Что мне делать с чемоданами?
Чашка замерла у самых губ, и Шейла всполошенно взглянула на Ингрид.
— Чемоданы? Ты же сказала, что он уехал.
— Да. — Ингрид поставила грязные тарелки в посудомоечную машину. — Но он взял только один маленький чемодан. Остальные так и стоят у двери с прошлого вечера.
Он думает, что вернется. Черт побери этого ублюдка. Он думает, что обвел ее вокруг пальца.
Не важно, что она сама сомневается в будущем. Ему не полагается чувствовать себя таким самоуверенным после всего, что он натворил. Ему не полагается думать, что он может вернуться, как будто ничего не случилось.
Шейла отодвинула чашку.
— Оставь их там, пока он не вернется оттуда, куда уехал.
Это отучит его от бесцеремонности.
Шейла с болью сообразила, что даже не знает, куда Слейд уехал. Он ей не сказал. Она не дала ему возможности сказать.
Как испортить себе жизнь за одну бездумную неделю? Желающие научиться этому могут брать у нее уроки.
По выражению лица Ингрид было видно, что девушка считает ситуацию несколько странной, если не сказать больше. К счастью, она была слишком хорошо воспитана, чтобы высказать свое мнение. А Шейла не собиралась объясняться.
Ингрид только кивнула.
— Конечно, доктор. Я скажу маме, когда она придет сегодня.
Да, ведь сегодня день уборки, подумала Шейла. Она совершенно забыла об этом. Ее обычно не было дома, когда приходила миссис Свенсон. И незачем менять это правило сегодня. Эва Свенсон любила поговорить, а еще больше — послушать. И уж конечно, засыплет вопросами о ребенке и Слейде, как только войдет.
Шейла выглянула из окна. Дождь давно кончился. Солнце весело сияло, заливая все вокруг теплом и светом.
Тогда почему ей так холодно?
Надо избавиться от этого чувства потери, приказала себе Шейла.
— Прекрасный день, не правда ли? — щебетала Ингрид, наливая себе кофе.
— Да, прекрасный, — охотно согласилась Шейла и встала. День прекрасный, и она его отпразднует. Оденет Ребекку и поедет на работу показать ее всем.
Как и все другие матери, приносившие показать ей новорожденных, с улыбкой подумала она.
— Ингрид, мы с Ребеккой уезжаем. Если я вовремя не вернусь, передай привет от меня маме.
— Я одену Ребекку, — предложила Ингрид. — Мне так нравится одевать ее! Как будто я играю с живой куклой.
Шейла тихо засмеялась. Ингрид сама почти ребенок, подумала она, чувствуя себя на вечность старше.
— Нет, на этот раз я сама.
Это подбодрит меня, подумала Шейла, выходя из кухни.
Поездка и демонстрация дочки медсестрам и партнеру намного улучшили ее настроение. Шейла почувствовала себя человеком, у которого все обстоит благополучно. Но боль в сердце не смягчилась, и не заполнилась пустота внутри.
— Это не потому, что я скучаю по нему, — объяснила она Ребекке, ведя машину домой. — Он уехал не так давно, чтобы скучать.
Нет, давно, подумала она. Ей ужасно его не хватает, а прошло меньше суток с тех пор, как она видела его в последний раз. Что совершенно очевидно делает ее первоклассной идиоткой.
— Привет, в чем дело? — прошептала она, поворачивая за угол на улицу, ведущую к ее дому, последнему в квартале.
Перед дорожкой и напротив нее на обочине были припаркованы три автомобиля. Шейла знала, что люди, живущие в соседнем доме, в отпуске. Остальные ее соседи в это время дня на работе, во всяком случае, она так думала.
— Похоже, кто-то устроил вечеринку в разгар дня, — сказала она Ребекке, останавливаясь у дома и ставя машину на ручной тормоз.
Шейла вышла из автомобиля, открыла заднюю дверцу с пассажирской стороны и вынула ребенка.
Вот моя реальность, подумала она, прижимая к себе Ребекку.
— Пошли домой, Бекки. У нас было длинное утро.
А ночь будет еще длиннее.
Вставляя ключ в замок, она услышала голоса, доносившиеся изнутри дома. Возможно, у Ингрид собралась компания. Хотя вряд ли. Ингрид спросила бы, прежде чем позволить себе пригласить сюда гостей. Однако, печально подумала Шейла, в последнее время все мои предположения оказываются неправильными.
