Владислав Егоров - Букет красных роз
Мирон Савельевич долго молчал, соображая, когда это он говорил, что Иванченко неплохо работает, потом нашел дипломатичный ответ:
— Если угодно, у меня есть и другие кандидатуры.
— А эта, следовательно, вас не устраивает? — в голосе начальника главка слышалось неудовольствие.
— Нет, почему же? — поспешно ответил Тверской.
— Вот и хорошо. Значит, я ее включаю на премию. И Борис Павлович над жирно вычеркнутой красным карандашом фамилией Мельникова В. И. размашисто написал «Иванченко Н. А.», вызвал Тамарочку и попросил ее перепечатать список.
6Наталью Алексеевну он не видел уже четыре дня. По телефону переговаривались, но отвечала она сухо, односложно и его просьбы встретиться отвергала под разными предлогами: то ей надо навестить Любу, а он будет только мешать, у них свои женские дела, то решила устроить стирку, а на субботу отложить не может — поедет навещать Леню, то просто у нее раскалывается голова и надо как следует отдохнуть. Вот и сегодня неожиданно объявилась одна знакомая по прежней работе и обещала привезти французский журнал мод, так что со звонком убегает домой.
— А завтра? — с надеждой спросил Борис Павлович.
— А на завтра я взяла отгул, — сказала она как бы между прочим, давая понять, что, хотя и не обязана отчитываться перед ним, но, пожалуйста: тайн у нее от него никаких нет. — Так что завтра ты не звони.
«Нет, нельзя допустить, чтобы так все закончилось, настраивал он себя. — Надо предпринять что-то решительное, доказать ей, что меня нельзя бросать, что, наконец, глупо бросать. Только бы нам снова побыть наедине, и я найду слова, которые ее убедят».
В том растрепанном душевном состоянии, в котором пребывал сейчас, нечего было и думать о редактировании докладной в Госплан, и Борис Павлович стал просматривать газеты. В одной бросилась ему в глаза заметка о том, что в Подмосковье уже пошли грибы, и он мечтательно подумал, как хорошо бы побродить сейчас по лесу с Натальей Алексеевной. Борис Павлович еще раз позвонил ей и уговаривал поехать завтра в лес («читали — начался грибной сезон?») с такой мольбой, словно решался вопрос о жизни и смерти. После долгих колебаний она сдалась. Договорились встретиться в девять часов у касс и Савеловского вокзала (сын как-то обронил, что это самая грибная и самая малолюдная линия).
Секретарше Борис Павлович сказал, что завтра будет на работе к концу дня или вообще не придет — с утра надо в Госплан (благо там действительно проводилось совещание, на котором его присутствие было полу обязательным), после обеда — в райком, а оттуда — в поликлинику. Но пусть Тамарочка обязательно фиксирует все звонки.
По дороге домой Борис Павлович заехал в спецбуфет за продуктами, взял сырокопченой колбасы, по баночке икры, полкило балычка, ветчины, сыра, свежих помидорчиков и огурцов и полуторакилограммовую корзиночку земляники. Когда загружал холодильник, обнаружил, что и «Посольская» и виски стоят уже початые, так что пришлось идти в ближайший гастроном и брать «КС» — лучшее, что там нашлось.
Проснулся Борис Павлович ни свет ни заря и сразу, даже не сделав зарядки — «в лесу разомнусь», начал готовиться к походу. Достал с антресолей свой рюкзак, который пылился там с зимы, последний раз брал его как-то в феврале, когда ездили с Николаем на дачу, ходили там на лыжах; плащ-палатку — очень удобная вещь: и скатерть, и постель, и на случай дождя; спортивный шерстяной костюм и кеды. Потом стал загружать рюкзак провизией. Хлеб, сыр, ветчину, балык, полбатона колбасы аккуратно завернул в фольгу, огурцы и помидоры вымыл и определил в целлофановые пакетики, а землянику — в литровую банку, которую закрыл пластмассовой крышкой. Еще приготовил душистый цейлонский чай и залил им трехлитровый китайский термос. Все равно вместительный рюкзак даже с уложенной в него плащ-палаткой оказался заполненным лишь наполовину, и тогда Борис Павлович добавил банку зеленого горошка и банку кабачковой икры, которые обнаружил в холодильнике. Но и после этого он еще некоторое время колебался, не захватить ли еще чего-нибудь, вдруг на свежем воздухе у Натальи Алексеевны разгуляется аппетит, а сам-то он поесть всегда горазд.
На Савеловском, как ни заставлял себя не спешить, был Борис Павлович в половине девятого. Наталья Алексеевна приехала аккуратно, как договаривались. Ее наряд — яркая цветастая блузка, коротенькая юбочка, теннисные туфли и белые носочки — хоть утро стояло теплое и солнечное, был далек от туристского стандарта. И только легкомысленная белая панамка указывала на то, что Наталья Алексеевна действительно собралась на загородную прогулку.
Этой линии ни он, ни она не знали, поэтому решили ехать наугад до станции с непонятным названием Катуар. Несмотря на будний день и не «пиковые» часы, народ в вагоне был, и, чтоб не смущать чужих ушей, выяснение отношений, чем сразу же хотел заняться Борис Павлович, отложил он на потом, хотя так и подмывало засыпать ее упреками. Поэтому всю дорогу молча смотрели они в окно, думая каждый о своем.
Когда сошли с электрички и пошли, чтобы не заблудиться, прямо на солнце, приступил было Борис Павлович к решительному разговору, но Наталья Алексеевна сказала, что если он затащил ее сюда с целью испортить ей настроение, то лучше сразу же вернуться в Москву, ее там ждет масса срочных дел, которые она отложила исключительно ради него.
Потом она взяла его за руку, сказала нарочито строго: «Прекрати немедленно хмуриться!», и он, почувствовав ласковое пожатие, понял, что и на самом деле глупо выяснять отношения, когда она снова добра с ним, да и вообще глупо быть мрачным и злым, когда так щедро светит солнце, так звонко стрекочут кузнечики, так приветливо под легким ветерком кивают своими нежными головками колокольчики. Они вошли в березовую рощу, точь-в-точь такую же просторную и солнечную, как у Куинджи, и Борис Павлович явственно услышал, как что-то тихонечко шепчут друг другу деревья. «Нет, решительно невозможно быть в плохом настроении посреди этой красоты, которая называется лесом», — философски подумал он. Наталья Алексеевна будто прочитала его мысль и воскликнула благодарно:
— Какой же ты молодец, Борис, что вытащил меня сюда. Здесь так хорошо!
Он нагнулся, хотел ее поцеловать, но она вывернулась и сказала капризно:
— Разрешу, когда найдешь гриб. Ведь ты же утверждал, что нас ждет масса грибов.
Да, газета явно поторопилась объявить грибной сезон открытым. Наверное, уж целый час ходили они по лесу, но не встретили даже ни одного мухомора или поганки, да и ни одного грибника, а это уж явная примета, что время для грибов еще не приспело. Но, наконец, Борис Павлович углядел-таки какую-то золотушную сыроежку, закричал, как мальчишка: «Ура! Нашел!» — и, когда подбежала к нему Наталья Алексеевна, легко поднял ее, взяв за талию, и поцеловал в смеющиеся губы. Тут же был объявлен привал.
