Маргарет Мур - Двенадцатый день Рождества
Едва они вошли в главный зал и освободились от своих накидок, как Жизель увидела сэра Майлса. Ей безумно хотелось немедленно подойти к нему, чтобы хотя бы поздороваться, но Сесилия намертво вцепилась в ее руку.
То и дело бросая на рыцаря любопытные взгляды, она быстро затараторила высоким напористым голосом:
– Ну, теперь выкладывай, подружка! Я хочу знать абсолютно все о тебе и этом рыцаре. Вы поженитесь, да? Он сделал тебе предложение? А что думает сэр Уилфрид? Если он даст согласие, вы составите прекрасную пару, моя дорогая. Нет, правда! Он так красив, так галантен, а какие изысканные манеры! Только немного молчалив – по дороге сюда едва ли два слова сказал.
Конечно! – подумала Жизель. Ведь наверняка говорила одна ты, не давая ему и рта раскрыть.
Наконец поток вопросов о сэре Майлсе иссяк. Сесилия обняла подругу и тепло улыбнулась.
– Я действительно ужасно рада видеть тебя, Жизель. Я очень без тебя скучала. Помнишь, как мы мечтали сбежать от леди Катарины, переодеться мальчиками и пуститься путешествовать?
Застигнутая врасплох неожиданной нежностью и искренностью ее голоса, Жизель почувствовала вспышку вины. Она тоже соскучилась без Сесилии, а встретила ее так холодно…
– Как прекрасно украшен зал! – продолжала тем временем Сесилия, оглядываясь по сторонам. Глаза ее возбужденно сверкали. – Уверена, это ты постаралась, дорогая. Жду не дождусь поскорее увидеться с твоим дядей и вашими благородными гостями. Мы с Бернардом ведем сравнительно уединенную жизнь, – хихикнув, добавила она. – Ведь мы уже супруги со стажем! А знаешь, что он мне недавно сказал? О, это было так мило…
Вполуха слушая щебетание подруги, Жизель старалась перехватить взгляд сэра Майлса, но и тут потерпела неудачу.
Когда Сесилия вдоволь наговорилась, вспоминая их жизнь у леди Катарины, Жизель отвела ее наверх, чтобы она могла передохнуть с дороги, а сама снова спустилась в зал, но Бакстона там уже не было.
Проглотив обиду и сочтя разумным порасспрашивать слуг из покоев молодых дворян, она подозвала одного из них и окольными путями выведала, что сэр Майлс не планирует покинуть замок ранее следующего дня – пока не утихнет вьюга.
Господи! – взмолилась Жизель. Хоть бы она свирепствовала еще неделю! И вдруг глаза девушки вспыхнули радостным огнем: если сэр Майлс уедет только завтра, то сегодня вечером он, как и прежде, будет трапезничать с нею за одним столом на возвышении и у них появится возможность поговорить! А то и выяснить отношения.
Она бросилась в свои покои и дольше, чем обычно, просидела у зеркала, приводя себя в порядок, потом очень тщательно выбирала подходящий случаю наряд, но – увы! – Бакстон так и не спустился к трапезе. Не появился он в зале и после того, как начались танцы.
Сердце девушки разрывалось от тоски. Неужели он собирается уехать, так и не повидавшись с нею? Неужели настолько ненавидит и презирает ее? Но если это так, то зачем он тогда утруждал себя путешествием к Сесилии, зачем привез ее в такую непогоду сюда?
Сэру Уилфриду уже доложили о прибытии Бакстона, и властительный сеньор, разумеется, пришел в ярость, не увидев рыцаря за своим гостеприимным столом.
Он долго сдерживал себя, но, когда были съедены основные блюда и подали пряное вино, откинулся в кресле и, отхлебнув из кубка, сердито прорычал, обращаясь к племяннице:
– Нечего сидеть с опрокинутым лицом! Если этот тип такой дурак, зачем нам горевать, зачем вступать с ним в родственные отношения? И на что, хотел бы я знать, он рассчитывал? Что ты, благородная юная девица, воспитанная в самых строгих традициях, иссохнешь от тоски по нему?
Невежа! Неотесанная деревенщина! Вот что я тебе скажу, дитя мое: я даже рад, что его нет сейчас за нашим столом! Я не позволю ему испортить мне Рождество. Улыбайся, девочка, я привык видеть мою Жизель гордой.
Теперь уже и Сесилия поняла, что между сэром Майлсом и ее подругой произошел разрыв. Просидев первую половину ужина тихо как мышка, сейчас, по здравом размышлении, она сочла самым лучшим полностью игнорировать отсутствие рыцаря и громкой болтовней перекрывать гневный бас сэра Уилфрида, продолжавшего недовольно бурчать себе под нос.
Она говорила и говорила – и наконец сказала то, что больше всего интересовало Жизель:
– Знаешь, где твой Бакстон? Не хотела тебя огорчать, но от слуг я узнала, что он уехал ужинать в деревенскую харчевню, а на рассвете собирается покинуть замок. По-моему, он ведет себя довольно странно. Зная его очень недолгое время, я была о нем совсем иного мнения, дорогая… – Не дождавшись никакой реакции от подруги, она добавила: – Не понимаю, почему ты грустишь, Жизель. По мне, так ты должна вознести молитвы Господу за то, что избавлена теперь от необходимости выходить за него замуж!
Превосходная игра актеров не развеселила Жизель. Через час после завершения очередной пантомимы Сесилия, внимательно следившая за подругой, заявила, что устала, и Жизель, одарив ее благодарной улыбкой, поднялась вместе с нею наверх, пожелала спокойной ночи и прошла в свою опочивальню.
Там ее уже ждала Мэри. Жизель с полным безразличием дала горничной раздеть себя. Было около полуночи. Девушка отпустила Мэри, напоследок велев разбудить себя на рассвете и напомнив, что завтра – Крещение, двенадцатый день Рождества, а значит, праздники и связанная с ними суматоха скоро закончатся.
Очень хотелось выспаться, но несколько гостей, в том числе и сэр Майлс Бакстон, намеревались выехать пораньше, если позволит погода, а Жизель желала проследить, чтобы их отъезд прошел как следует.
Лишь только Мэри оставила ее, Жизель медленно подошла к небольшому туалетному столику, на котором лежали ее черепаховые гребни. Еще с порога ей бросился в глаза высокий предмет, накрытый покрывалом с приколотой к нему запиской, но проявлять любопытство в присутствии горничной, как бы хорошо Жизель к ней ни относилась, не позволяло врожденное достоинство.
Жизель отколола кусочек тонкого пергамента и прочитала: «Последний подарок. Дайте им свободу, о которой так мечтаете сами. Майлс Бакстон». Сняв покрывало, Жизель увидела красивую витую клетку; две горлицы, едва на них упал свет от факелов, начали тихонько ворковать.
Девушка долго смотрела на них, потом вновь перевела взгляд на пергамент. Не угадать смысла того, что Майлс вложил в свою краткую записку, было невозможно.
Он дает ей свободу… он подтверждает, что отказывается от помолвки с нею, как того желает она сама.
Желает ли?..
Очнувшись от задумчивости, Жизель снова накрыла клетку покрывалом, и горлицы, оказавшись в темноте, перестали ворковать. Потом она подошла к окну и уставилась вниз, на заснеженный двор. Несколько часовых скучали на зубчатых крепостных стенах. Сейчас, в такое позднее время суток, проявлять бдительность им было ни к чему. Замок тихо отходил ко сну, вокруг царила тишина…
