Мартин Гейл - Тайные желания
Однако основное место в его мыслях занимала Кэт. Ее присутствие наполняло его душу теплом, какое не могло подарить даже летнее солнце.
Подумав о солнце, Лукас машинально взглянул на свои руки, с которых начал сползать загар, и решительно направился к шезлонгу. Сняв рубашку, он растянулся на нем во весь рост. Несколько секунд смотрел в небо, потом закрыл глаза. Еще пара дней, и крыльцо будет закончено. Он с ужасом ждал наступления этого дня, но тут Кэтрин предложила ему перестроить и кухню. Лукас не дал окончательного ответа, но уже начертил планы. Он опять рисковал поддаться искушению.
Сознание того, что работа близится к завершению, висело над ним дамокловым мечом. Он чувствовал близкую потерю чего-то важного, так что тянул изо всех сил, играл во всякие игры с Идой и придумывал самые нелепые отговорки, лишь бы отсрочить неизбежное.
Однако его тяготили и отношения с отцом. Он снова переговорил с Джоном, надеясь, что произошло чудо. Но увы… единственное, что ему смог предложить кузен, — поговорить с отцом начистоту. Но тогда отец и сын навеки превратятся во врагов. А ведь Лукас дал обещание матери, лежавшей на смертном одре.
И вот, когда он уже почти убедил себя, что, закончив дом Кэтрин, вернется в «Тэннер констракшн», Кэтрин приходит к нему с просьбой переделать ее кухню. Как много времени уйдет у него на переделку?
Лукас приподнял веки и заметил щегла, который перелетал с чертополоха на дерево. Чудной полет птицы заинтриговал Лукаса, и он, приставив ладонь к глазам, следил за порханием его крыльев.
Лукас подложил руки под голову, страстно желая остаться здесь навсегда.
— Вот я тебя и поймала!
Он повернул голову и увидел Кэтрин, пересекающую лужайку. Потом схватил рубашку и быстро натянул ее через голову. В голосе Кэтрин он заметил не сердитую, а дразнящую нотку, и в нем не было раздражения. Она явно изменилась.
— Как чудесно пахнут розы, — сказала она и, сделав глубокий вдох, положила прохладную ладонь на разгоряченное плечо Лукаса. — Греешься на солнышке? А я уже замечала, что твой загар бледнеет.
Лукас опустил ноги на землю и поднялся с шезлонга.
— Знаешь ли, одна дама, на которую я работаю, держит меня запертым в доме.
— И готова спорить, ты заперт там вместе с ее сумасшедшей бабулей.
Глядя на то, как Кэтрин закатывает глаза и улыбается самой широкой и озорной улыбкой, Лукас на сдержал ответной усмешки. Без дальнейших раздумий он обвил рукой ее талию и повел обратно в дом.
Какой-то новый аромат разливался в воздухе.
— От тебя здорово пахнет.
— Это не от меня, — рассмеялась Кэтрин. — Это цветы. — Она опустилась на колени перед очередной клумбой. — Надо бы сорвать несколько — они такие красивые.
— Давай помогу, — предложил Лукас, доставая из кармана складной нож. — Показывай.
Он срезал выбранные Кэтрин стебли, горя желанием сказать ей, что сама она гораздо чудеснее любой розы, но знал, что она в ответ только рассмеется. И выпалил совершеннейшую глупость:
— Роза — это роза. — Уже произнося свои слова, он пожалел, что открыл рот. — Гертруда Стайн, пояснил он.
— Я знаю, — ответила Кэтрин, и на лице у нее явственно читался вопрос. — Для плотника ты весьма начитан.
Вот он — шанс рассказать ей правду, но Лукас смешался и только намекнул:
— Наследие уроков английского в колледже.
— В колледже? — приподняла брови Кэтрин. — А где ты учился?
— А ты что, частный сыщик? — прищурился Лукас, надеясь, что Кэтрин не будет настаивать.
— Нет, — пожала она плечами, — просто стало любопытно.
— Любопытство погубило кошку, — отчеканил он, подчеркнув слово «кошка», и вручил Кэтрин яркий букет. Кэтрин рассмеялась и уткнулась носом в цветы.
— Замечательно, — только и пробормотала она.
— Замечательно, что там не оказалось пчелы.
Но Кэтрин уже направилась в дом в поисках вазы и больше не вспоминала об образовании Лукаса. Он так и не воспользовался подвернувшейся возможностью. Пунктик Кэтрин в вопросах доверия с каждым днем беспокоил его все больше. Он знал, что совершил огромную ошибку, не раскрыв правду раньше.
— Могу я здесь реально дождаться покоя и тишины? — пробурчала Ида, появившись в дверях кухни с палкой в руках.
Лукас взглянул на нее с высоты лестницы, стараясь удержать на месте шкафчик от буфета.
— Для этого надо прийти и по-дружески мне помочь, — заметил он.
— Просто не могу понять, — продолжала Ида, словно не слыша Лукаса, — зачем Кэтрин купила такую развалину и тратит бешеные деньги на ее ремонт. Ужасная глупость с ее стороны.
Она не без труда проложила себе путь через разор, царящий на полу, и направилась к холодильнику.
— Осторожнее, Ида, — предупредил Лукас, — если ты споткнешься о мои инструменты, то я попросту оставлю тебя лежать прямо там. Или ты надеешься сломать себе второе бедро, чтобы все внимание окружающих было направлено только на тебя?
Ида погрозила ему кулаком.
— Смотри какой, нахватался у моей внучки дерзостей. Ну-ка, побольше уважения. — Но глаза Иды сверкали отнюдь не упреком. — В любом случае как насчет того, чтобы спуститься и поесть?
Лукас посмотрел, как Ида ступает между мотков проводки, и, боясь, как бы она не свернула себе шею, сдался и спустился вниз. Ни на минуту не умолкая, Ида приготовила Лукасу сэндвич, и он вывел ее на новое крыльцо. Кэтрин специально купила сюда новый стол, чтобы можно было завтракать и любоваться садом.
Лукас едва успел пару раз надкусить сэндвич, как зазвонил телефон. Он рванул через завал на полу и схватил трубку. Явно заинтригованная женщина представилась матерью Кэтрин, и Лукас принес на крыльцо переносную трубку и вручил ее Иде. Как он ни старался, но услышал большую часть разговора и с трудом удерживался от смеха, улавливая типичные для Иды язвительные реплики.
Закончив беседу, бабушка уставилась на трубку, потом передала ее Лукасу.
— Надеюсь, ты не ждешь, чтобы я разбиралась во всех этих новомодных штучках. Они для меня темный лес.
— Никаких проблем, — ответил Лукас, нажал нужную кнопку и положил телефон на стол.
Ида, казалось, над чем-то задумалась, и Лукас принялся гадать, зачем звонила мать Кэтрин.
Наконец старая женщина отодвинула тарелку и оглядела Лукаса.
— Возьмем мою дочь. Она звонит мне, и ты, наверно, думаешь, что она хочет приехать, чтобы повидать свою старую умирающую мать…
Лукас ухмыльнулся — и сам себе удивился, но тут же дал объяснение своей реакции.
— Да в вас жизни и энергии больше, чем во мне.
Ида фыркнула и продолжала:
