Дороти Иден - Винтервуд
Когда парадная дверь распахнулась, поднялась суета: появились служанки, приседавшие перед Шарлоттой и леди Тэймсон, кто-то помогал внести кресло Флоры, втащить багаж. Шарлотта представила Лавинию экономке, миссис О'Шонесси. Лавиния столкнулась с новой проблемой: надо было заслужить одобрение и признание прислуги, начиная с самой миссис О'Шонесси и кончая горничной. Припоминая своих собственных гувернанток, сменявших одна другую, она понимала, какие тут могли возникнуть трудности. Если члены хозяйской семьи проявляли к вам слишком большую благосклонность, это могло вызвать чувство вражды, а если слишком малую — чувство презрения. Так, например, они вряд ли одобрили бы то, что хозяин специально остановил экипаж, чтобы показать ей свое поместье. Не приобретет она особой популярности и в том случае, если ей отдадут одну из предназначенных для гостей комнат в нижнем этаже.
Шарлотта отдавала распоряжения своим высоким возбужденным голосом. Контессе надо помочь подняться наверх: «Иди очень медленно, Джозеф!» Фиби должна была проследить, чтобы Флора немедленно улеглась и поужинала прямо в постели. Лили... Где Лили? Вперед вышла молоденькая девушка с красными как яблочки щеками и сделала положенный книксен. Ей было велено отвести Эдварда наверх и как можно скорее усадить его в ванну, так как он совершенно грязный: «Не позволяйте ему баловаться, Лили. Он всю дорогу от Дувра плохо себя вел». Однако эта команда была смягчена нежной улыбкой в сторону Эдварда и обещанием, что она скоро поднимется наверх, чтобы поцеловать его на ночь. Мисс Херст надо показать ее комнату: «Ту, обычную, миссис О'Шонесси, и, поскольку уже поздно и она, без сомнения, устала, возможно, она предпочтет, чтобы ей подали ужин в комнату, вместо того чтобы спускаться в столовую».
Лавиния не успела с благодарностью согласиться на это предложение, как Шарлотта нервно продолжила свою речь. Где письма от мистера Саймона? Где сэр Тимоти? Не мог же он забыть, когда они прибывают. Сообщили доктору Манроу, что он должен прийти утром осмотреть контессу? И не может ли миссис О'Шонесси распорядиться, чтобы ужин подали на полчаса раньше, так как им всем хочется поскорее лечь.
Отнеся Флору наверх, Дэниел исчез. Пока Лавиния ожидала, чтобы горничная отвела ее в комнату, она услышала его голос, доносившийся через открытую дверь из просторного холла:
— Ну-с, дядя Тимоти, мы благополучно вернулись, несмотря на ваши зловещие предсказания.
— А старая дама?
— И старая дама тоже цела и невредима.
— Ага! Я должен засвидетельствовать ей свое почтение. Как она перенесла путешествие?
— Неплохо. Шарлотта за нее волнуется.
— Я помню ее — она была рыжая. Чертовски красивая женщина. Мы все считали, что Вилли Питу здорово повезло. Однако после смерти сына она потеряла свою красоту... Впрочем, в конце концов она неплохо устроила свою судьбу. Контесса — а?! Как вам это нравится? Я не верю в иностранные титулы. Опять я потерял мои очки, Дэниел. Служанки имеют обыкновение, когда убирают...
— Сюда, пожалуйста, мисс, — сказала горничная, появляясь перед Лавинией.
Лавиния последовала за проворной легкой фигуркой вверх по лестнице. Горничной было самое большее лет Двенадцать. На вопрос, как ее зовут, она сообщила, что ее имя — Мэри и что она переведена на свой нынешний высокий пост из кухни. Ее мечтой было стать когда-нибудь экономкой, так как замуж она никогда не выйдет.
Лавинию позабавило столь категоричное утверждение юного создания.
— Почему ты так говоришь, Мэри?
— Так ведь, мисс, мой отец пьет и ужас как плохо обращается с мамой. Или возьмите мою сестру Нелли, у ее мужа такой нрав — он то и дело бьет ее. Мне кажется, быть замужем не такая уж большая радость. Да вот хоть здешние хозяин и хозяйка. Можно было бы подумать, живя в таком большом доме и все такое прочее, они должны были бы... — Она вдруг оборвала себя. — Я не должна так говорить, мисс. Миссис О'Шонесси говорит, мы не должны сплетничать о хозяйской семье. Сюда, мисс. Это ваша комната.
Маленькая служанка открыла дверь в небольшую очень скромную комнату. Конечно, все необходимое в ней имелось, даже письменный стол, который, решила Лавиния, наверное, считался предметом роскоши, И ей ли воротить нос от аккуратной железной койки, после того как она в течение тех трех страшных месяцев спала на грязной соломенной подстилке.
— Это была комната мисс Браун, мисс.
Глаза Мэри, выделявшиеся на ее хитром маленьком личике, задумчиво разглядывали Лавинию.
— И не спрашивайте меня, почему ее сейчас здесь нет, Мэри, — весело сказала Лавиния.
— Да, мисс. Я думаю, она не поладила с мисс Флорой. Я принесу сюда ваш ужин, мисс.
К тому времени, когда Мэри вернулась с подносом, на котором стоял ужин, Лавиния успела осмотреть комнату и теперь пыталась убедить себя, что она гораздо приятнее, чем ей показалось вначале! на полу лежал небольшой квадратный турецкий коврик; фарфоровый кувшин и таз для умывания были расписаны веселым цветочным узором; один-единственный, но зато очень удобный стул стоял возле туалетного столика, над которым даже висела небольшая акварелька.
— О, мисс, там такой гвалт! Мисс Флора кричит, требует вас, а хозяйка велит ей вести себя как положено. Она совсем стала отбиваться от рук. Я специально не прислушивалась, мисс, но, проходя мимо, просто нельзя было не слышать. А хозяин ушел наверх ужас какой сердитый.
— Я спущусь вниз, — сказала Лавиния.
— О мисс, только не говорите, что я вам сказала! Просто я не могу выносить, когда бедную мисс Флору ругают. Она такая беспомощная в этом своем кресле! Разве вы бы не закричали на ее месте?
— Да, Мэри, закричала бы.
Уже довольно хорошо разбираясь в том, как работает хитрый и изобретательный ум девочки, Лавиния полагала, что Флора приурочит задуманную сцену к следующему утру, когда уляжется суматоха, связанная с водворением леди Тэймсон. После этого она изобразит горькие слезы, скажет, что ей страшно спать одной, и начнет умолять, чтобы мисс Херст отвели комнату, прилегающую к ее собственной. Если же желание не будет достаточно быстро удовлетворено, она, вероятно, бухнется разок-другой в обморок и откажется завтракать.
Однако случилось нечто, ускорившее сцену.
Когда Лавиния подошла к двери большой приятной комнаты — толстый ковер, белоснежные занавески, белое, украшенное многочисленными сборками покрывало на постели, ярко пылающий камин и весело сверкающие светильники, — оказалось, что комната полна народу. Флора сидела в своей коляске возле камина очень прямо. Лицо ее было пунцовым от ярости. Ее мать, сердитая и неумолимая, возвышалась над ней, а Эдвард, в халатике, скакал по всей комнате, заливаясь визгливым смехом. Дэниел глядел на Флору с глубокой озабоченностью, а испуганная служанка Фиби, хлопотавшая возле умывальника с кувшином горячей воды, от которой шел пар, старалась привлекать к себе как можно меньше внимания.
