Патрисия Кэй - Поиграем в любовь?
— Почему ты была расстроена?
— Уверена, ты уже в курсе, что тебе звонил Макс.
— Да.
— Услышав его голос, я запаниковала. Я ужаснулась при мысли, что он мог меня узнать, и тогда вдруг осознала, что не должна там находиться. Мне там было не место. Это… это было ошибкой.
— Ошибкой.
По тому, как сузились его глаза и напряглись скулы, Фелиция поняла, что разозлила его.
— Да. — Она не позволила своему голосу дрогнуть и была этим горда.
Рид поставил свой бокал на столик и подошел к ней. Наклонившись, взял бокал из ее неожиданно вялых пальцев и поставил его рядом со своим. Потом он сжал ее запястья, поднял Фелицию на ноги и резким движением притянул к себе.
Секундой позже Рид яростно впился в ее губы; она была бессильна и не могла сопротивляться. Она и не хотела сопротивляться. Когда дело касалось Рида, ее тело и ее сердце полностью игнорировали все, что говорил разум. Вскоре они до безумия жадно целовались, и прежде чем мозг Фелиции осознал тот факт, что Рид взял ее на руки, они уже поднимались вверх по лестнице к спальне, которую он отыскал без особых затруднений. Поставив ее на ноги, Рид спросил:
— Хочешь, чтобы я остановился?
Если бы он остановился, она бы умерла. Он сверлил ее взглядом:
— Скажи это. Я требую, чтобы ты это сказала.
— Я… я не хочу, чтобы ты останавливался, — прошептала она.
— Я так и думал, — проговорил он и снова впился в ее губы.
Пять минут спустя их одежда была разбросана по всей комнате, а тела их сплелись на ее кровати. Тут не было ни утонченности, ни прелюдий — одна только неистовая, яростная страсть, оставившая их обоих бездыханными.
Когда все было кончено, Фелиции хотелось плакать. Что с ней не так? Зачем она себя мучила?
— Теперь ты не станешь говорить, что наша связь — ошибка, — произнес он.
Зная, что, оставаясь в постели, она не сможет сделать то, что должна была, Фелиция отстранилась от него и собрала свою одежду. Она повернулась к нему спиной, поспешно оделась и только после этого ответила.
— Это — ошибка, — сказала она, обернувшись, чтобы взглянуть на него, и с облегчением увидела, что он тоже начал одеваться. Фелиция боялась, что не сможет продолжать, если ей придется смотреть на его обнаженное тело — тело, которого больше не будет рядом с ней в постели. — Послушай, Рид, хочешь ты это признать или нет, но ты подавлен. Постарайся забыть о том, что тебя бросила Эмма, ведь жизнь на этом не останавливается. Все это только к лучшему, потому что наши желания разнятся. Ты хочешь жениться, я же этого совсем не хочу, — разве не так? Я просто не заинтересована в браке. Я уже побывала замужем, мне этого хватило.
Его глаза были словно две голубые льдинки.
— Значит, повлиять на твое решение я не могу.
Фелиция пожала плечами. Сердце ее отчаянно колотилось; она была уверена, что он это слышит. Почему все так сложно? Разве не лучше ей сейчас самой с ним порвать, чем ждать, пока это сделает он? А он это обязательно сделает. У Фелиции не было никаких сомнений, что он бы в конце концов ушел от нее.
Каким же долгим казалось то мгновение, когда Рид смотрел на нее!
— Хорошо, — сказал он наконец. — Если ты так считаешь, то, думаю, ты права — тут и в самом деле больше нечего добавить.
Секундой позже он ушел.
Рид был сыт по горло женщинами.
Они очень изменчивы. Они не могут действовать в соответствии с логикой. Да вот даже сегодня. Ну, какого черта Фелиция так хотела забраться к нему в постель? Чтобы потом выгнать? Во всяком случае, зачем она играет с ним?
Честно говоря, ему ужасно надоели обвинения в чувствах, которых он вовсе не испытывает, и мыслях, которые даже не приходят ему в голову. Почему бы Фелиции просто не поверить ему, когда он ей говорит что-то? И почему она думает, что знает его лучше, чем он сам себя знает?
Он влез в свой грузовик и сидел там, покуривая. Женщины действительно могут свести с ума любого мужчину. Особенно она! Он сидел, уставившись на закрытую дверь Фелиции.
Рид уже почти добрался до своего дома, когда наконец-то успокоился и уже был в состоянии допустить, что, может быть, Фелиция и права. Наверно, ему следует действительно дать ей время и не торопить ее. А он непрерывно думает о ее теле.
Черт, это все, о чем он думает.
Хотя было уже почти одиннадцать часов, Рид вдруг развернулся и направился к дому своей сестры Шеннон. Он был в отчаянии, и ему нужно было поплакаться кому-нибудь в жилетку. В таких случаях он всегда приходил к Шеннон. К тому же она — женщина. Может быть, она сможет что-либо разъяснить ему в этой неразберихе с Фелицией.
Приблизившись к дому, Рид с облегчением вздохнул, потому что в комнате сестры еще горел свет. Вообще-то, он должен был догадаться, что она еще не спит, потому что она сова, ложится очень поздно.
Он заехал на тротуар и, выйдя из грузовика, не стал звонить в дверь, зная, что Джон рано ложится спать. Рид и Шеннон часто шутили по поводу разного режима сна у нее с мужем и удивлялись, как это они сумели зачать ребенка.
Шеннон открыла дверь через несколько секунд после того, как он постучал. Она даже не спросила, почему он пришел, только окинула его беглым взглядом и пригласила войти.
— Пить что-нибудь будешь? — спросила она. — Вид у тебя такой, будто ты не прочь пропустить стаканчик.
— Может, лучше кофе?
— Растворимый подойдет?
— Конечно.
Он пошел за ней на кухню, она поставила кружку воды в микроволновку.
— Что случилось? — спросила сестра, наклонившись к таймеру.
— Что, так заметно?
— Рид, когда ты так злобно смотришь, ясно: что-то произошло.
— Только вот лекций не надо, хорошо? — попросил он.
— Подожди, сейчас возьму свое вино и вернусь.
Через несколько минут она вернулась с бокалом в руке и села за стол.
— Тут замешана женщина, так ведь?
— Как ты догадалась?
— Я и представить себе не могу, что ты способен попросить совета по поводу чего-нибудь еще. Я имею в виду, неужели Сам Мистер Совершенство тоже человек?
Рид состроил гримасу:
— Перестань меня так называть, я не идеальный.
— Скажи это маме.
— Ты перестанешь меня дразнить или нет? Если нет, я доем свой пирог и уеду.
Шеннон закатила глаза:
— Боже, ты сегодня такой ранимый! Хорошо, выкладывай все.
Она его не перебивала, хотя и окинула весьма скептическим взглядом, когда он сказал, что решился пригласить Фелицию поехать с ним на Косумель. Закончив свой подробный рассказ, но все же без упоминания некоторых интимных деталей, он сказал:
— Теперь я не знаю, что делать.
