Селина Дрейк Селина Дрейк - Дороже золота
— Я и не говорил, что она корыстолюбива. Просто каждый пенс, который она может заполучить, нужен ей для того, чтобы содержать в порядке этот крупномасштабный сарай!
Сквозь деревья им был виден дом леди Флоры — закрученные винтом вытяжные трубы, красные, как леденцы; темно-красный кирпич и окрашенное в черный цвет дерево дубового каркаса; выгоревшие па солнце тонкие розовые каменные плиты на крыше. Рэнсомс насчитывал долгую историю. Центральная часть дома построена была в четырнадцатом веке. Два крыла по сторонам — в царствование Елизаветы I, после чего строение стало напоминать букву «Е», что считалось тогда своего рода комплиментом королеве.
— Такой дом, как в театре, послужит великолепным задником для нашей ярмарки, — сказала Лаура.
— Думаю, что да. Но что, собственно, ты имеешь в виду под средневековой ярмаркой? Будет нечто особое? Или вы просто оденете людей за прилавком в старинные одежды?
— Мы стараемся как можно точнее передать обстановку давней эпохи — будет «майское дерево» с лентами и венками, вокруг него выступят артисты местного фольклорного ансамбля, будут качели и карусели, фокусники, жонглеры и глотатели огня. Я нашла человека, который будет продавать имбирные пряники, еще один торговец будет предлагать «ароматические шарики» — апельсины, начиненные гвоздикой, раньше их вешали на пуговицу верхней одежды, чтобы отбивать дурные запахи.
— Кроме того, предполагалось, что «ароматические шарики» предохраняют от заразных болезней, — сухо заметил Джош. — Я кое-что слышал о старинных обычаях.
— Извини, я не хотела поучать! — Лаура возмутилась. Ну почему так трудно с ним разговаривать? — После показа мод организуем средневековый пир для гостей в большом шатре. Вот ради чего я и приехала сюда — надо найти для всего точное место, для каждой лавки, каждого аттракциона. Но главное — шатер, он должен быть недалеко от дома, чтобы легче было приносить посуду, подавать на стол и так далее.
— И все это только для того, чтобы сбыть какое-то количество текстиля!
— Но в результате можно набрать заказов на несколько миллионов.
— Гм-м-м, — протянул Джош. — Кстати, в округе ярмарка вызовет большой интерес. Будете пускать посетителей или только ваших гостей?
— О, нет, никаких посторонних! На мероприятия делового плана приглашаются исключительно гости.
Джош бросил взгляд, выражающий сомнение в правильности такого решения.
— У вас может возникнуть проблема — местных ребятишек нелегко удержать в стороне.
Лаура вынула из сумочки блокнот и сделала быструю пометку.
— Нужно поговорить об этом с Ианом. Не пустить ли патрули по парку?
Она спрятала ручку и, подняв глаза, столкнулась с прямым холодным взглядом серых глаз.
— Может, ты и боишься молнии, но вообще умеешь быть достаточно жесткой, не так ли? Только что тебя возмутило, что я стреляю кроликов, но ты уже думаешь, как избавиться от кучки детей, чтобы своим присутствием они не отравили ваш сверхважный деловой прием. Что станут твои патрули делать с ребятишками — вышвыривать их из парка или стрелять в них?
Щеки Лауры залила краска.
— Если местные жители увидят в парке патрули и прочтут уведомление о закрытом характере ярмарки, они не пойдут туда.
— А если пойдут?
Лаура рассердилась.
— Тогда мы займемся этим на месте, но сначала я поговорю с Ианом.
— Частенько видишься с ним, а? — сощурился Джош.
— Я тебе уже объяснила, чем занимается моя фирма.
По его циничной ухмылке Лаура ясно понимала скрытый смысл вопроса.
— Интересно, ты всегда уклоняешься от ответа?
— Не понимаю, о чем ты?
— Прекрасно понимаешь. Что думает твой жених об этих встречах с Ианом Эйри? Или ему не известно о них?
Лауру возмутил этот недвусмысленный намек, но она решила сдержаться, понимая, как опасен для нее этот человек. Единственная ее защита — сохранять невозмутимость и быть подальше от него, и физически, и эмоционально.
— У нас с Патриком нет секретов друг от друга! — спокойно сказала Лаура. — Он доверяет мне, я — ему.
Серые глаза так и лучились насмешкой.
— И ты рассказала ему, что я целовал тебя в коттедже на днях?
Тут было уже не до спокойствия: пульс Лауры достиг болезненной частоты, особенно на шее и запястьях, когда она вернулась памятью к его объятиям. Слова не шли с языка — даже во имя собственного спасения.
— Значит, умолчала, — констатировал он, и Лаура вскипела, услышав удовлетворение в его голосе.
— У меня вес это вылетело из головы! — отрезала она.
Улыбка сошла с лица Джоша, глаза, твердые, как кремень, потемнели.
— Ты лжешь!
Она упрямо и вызывающе подняла голову.
— Это был пустячок. И раньше ко мне подкатывались мужчины, которых я терпеть не могу. Большинство женщин рано или поздно сталкиваются с такими ухаживаниями… Это не имело никакого значения.
— Ах, не имело? — сквозь зубы проворчал он и шагнул к ней.
Лаура в испуге бросилась бежать, но поскользнулась на размытой дождем дорожке и упала, уткнувшись головой в высокую мокрую траву. Еще не оправившись после падения, она почувствовала руки Джоша у себя на талии: он приподнял ее и перевернул на спину. Сквозь растрепавшиеся пряди золотистых волос Лаура видела над собой его лицо.
— Ты не ушиблась? Как себя чувствуешь? — спросил Джош, а Лаура лишь молча покачала головой.
Но чувствовала она себя неважно. Благодаря падению Джош снова получил возможность коснуться ее тела, разрушив последние оборонительные укрепления. Крепость пала, открыв место стихии — стихии внезапного неудержимого желания.
Джош стоял перед ней на коленях, поддерживая ее голову одной рукой. Лаура лежала не шевелясь, не делая попыток встать и убежать. Глаза их встретились; и в его напряженном взгляде, в расширенных зрачках она увидела отражение собственных чувств. Гроза по-прежнему бушевала, лил дождь, грохотал гром, вселенная сжалась вдруг до тесного кружка, внутри которого эти двое противостояли друг другу. И тянулись друг к другу.
Лаура слышала частое, хрипловатое дыхание и не знала, чье оно. Да и какое это имело значение? Главной была несусветная, неуемная жажда. Джош опустил голову, и она потянулась к нему, раскрыв губы, зовущая и уступающая; его губы накрыли ее рот, послушные этому настойчивому зову.
Лаура закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, не слышать, чтобы отключиться от всего мира, удерживая в нем только их двоих, когда в бездонной бархатистой тишине сливаются губы, а тела, выгибаясь, устремляются друг к другу, чтобы соприкоснуться, соединиться.
