Джуди Джилл - Испытание чувств
Хлопнула еще одна дверь, и Мэгги вскочила, пытаясь привести в порядок одежду. Он попробовал было удержать ее, словно не желая, чтобы ветерок унес с собой волшебное ощущение, но она вывернулась и, нагнувшись, подняла с пола смятое полотенце. Где-то рядом детский голос произнес:
— Папа! Ты где? — Джон остолбенел — в комнату вошла его дочь. Еще не совсем проснувшись, она щурилась от яркого света. — Что ты здесь делаешь, а, пап?
— Я, видишь… помогаю Мэгги, — быстро ответил он, потому что Мэгги поставила перед ним корзину со сложенным бельем. Он с секунду тупо смотрел на нее — сверху лежала черная ночная рубашка. Ночная рубашка Мэгги. Восхитительное тело Мэгги. Обжигающие поцелуи Мэгги. Если бы Энди не появилась сейчас… Нет, ему даже не хотелось думать об этом. Он почувствовал себя совершенно опустошенным и осторожно взглянул на Мэгги. В ее глазах смешались смех и тревога, но, как только взгляды встретились, выражение их мгновенно переменилось. Она моргнула и немного отступила назад, при этом у нее был такой ошеломленный вид, как будто он ударил ее.
— Что…
«Что случилось?» — хотел было спросить он, но тут Энди вклинилась между ним и Мэгги.
— Почему? — спросила она, поднимая брошенное Мэгги полотенце. — Ты никогда не помогаешь миссис Виздом складывать одежду.
— Я, ну… конечно, не помогаю. Я не думаю, чтобы ей бы это понравилось. Миссис Виздом — очень независимая особа.
— И я — тоже, — заявила Мэгги, словно напоминая об этом себе самой, и забрала полотенце у Энди, — Джули тоже проснулась?
Энди зевнула и покачала головой. Потом, без всякого вступления, она обратилась к Мэгги:
— Мисс Эдейр, ваша мама умерла, да? Моя мама умерла. Сначала она очень заболела, у нее выпали все волосы, а потом она умерла.
Мэгги присела на корточки и посмотрела на Энди, но еще раньше она успела заметить, как мгновенно застыло лицо Джона.
— Это очень печально, крошка. — Она притянула Энди к себе и пригладила взъерошенные волосы на голове девочки. — Я знаю, что тебе было очень грустно. Это так плохо, когда кто-то из родителей умирает.
Энди кивнула, не отводя взгляда от лица Мэгги, потом присела на колено Мэгги, и та обхватила ее руками, бережно прижимая к себе худенькое тельце.
— Моя мама жива, а вот мой папа умер, когда я была совсем маленькой девочкой. Он тоже тяжело болел.
— Да, — Энди кивнула — Там, на стене, больше нет его фотографий.
Она взглянула на Джона.
— Мой папа говорит, что он, может быть, тоже умрет. Но не очень скоро, «потому что у него крепкое здоровье».
Внимательно посмотрев на Джона, Мэгги серьезно, даже торжественно кивнула.
— Он выглядит вполне здоровым. Мне не кажется, что он собирается умирать.
Получив такое подтверждение, Энди просияла.
— А у твоей мамы крепкое здоровье?
Мэгги снова кивнула.
— Да. — Она улыбнулась и ласково погладила Энди по голове, и девочка инстинктивно прижалась к ее руке. — И, вероятно, она проживет еще много лет.
Энди снова взглянула на своего отца, пытаясь, видимо, на глаз оценить его возраст.
— Она, наверное, очень старая?
— Да, довольно старая, — ответила Мэгги, представляя с некоторым даже удовольствием — как бы взбесилась ее пятидесятидвухлетняя мать, услышав эти слова. — Она намного старше твоего папы.
Энди улыбнулась и встала с колена Мэгги.
— Это очень хорошо. — Потом она взяла Джона за руку и сказала: — Поехали домой, а, пап?
Джон нагнулся и, подняв дочь, прижал ее к себе. Сегодня она сказала о смерти матери больше, чем за все время, которое прошло с тех пор, как это случилось.
— Конечно, девочка моя, — сказал он, целуя ее в макушку.
Джон и Мэгги обменялись быстрыми взглядами, и он бережно понес сонную дочь к машине, а она шла впереди, открывая двери. На улице начинался дождь. Джон осторожно положил Энди в машину и удобно устроил ее на разложенном заднем сиденье, потом тихонько закрыл дверцу.
— Спасибо, Мэгги. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание. К его удивлению, она повернула голову, подставив ему для поцелуя лишь щеку. Ее кожа пахла дождем и собственным, неповторимым запахом, который снова заставил его пожалеть о том, что Энди появилась в комнате так не вовремя.
— Спокойной ночи.
Прежде чем она успела ответить, он шагнул назад, сел за руль и захлопнул дверцу, торопясь, чтобы у него самого хватило силы воли уехать отсюда.
— Мне кажется, я не очень понравилась маме Джолин, папа, — сказала Андреа, когда Джон укладывал ее в постель.
— Напрасно ты так думаешь, девочка моя, она была приветлива с тобой.
Энди пожала плечами.
— Она очень странно смотрела на меня — ее глаза были как будто и злыми, и печальными одновременно.
Джон удивился проницательности дочери, хотя удивляться, наверное, не стоило.
— Я думаю, что Мэгги действительно была немного зла и немного печальна все это время. Но она была зла не на тебя, крошка, и огорчена не твоим поведением. Она была расстроена, что ты — не ее маленькая девочка, как Джолин.
Энди удивленно уставилась на него:
— Но я же твоя маленькая девочка!
Он засмеялся и взъерошил непослушные волосы.
— Конечно, ты моя, и всегда будешь моей маленькой девочкой.
— Разве это не смешно, а, пап? Ну, что мы с Джолин — сестры, а вы с Мэгги — не наши папа и мама. Прямо как в том фильме — там родители сначала были женаты, потом развелись, а потом снова встретились. Но вы с Мэгги никогда не были женаты. — Энди улыбнулась. — Она мне очень нравится, папа. А тебе?
— Да, — ответил он. — Мне тоже она очень нравится.
Когда он натянул на нее одеяло, Энди снова улыбнулась.
— Это хорошо, — тихо сказала она. — Может быть…
Она не докончила свою мысль и вопросительно посмотрела на него.
Джон хотел ответить ей: «Даже не думай об этом, Энди. Не трать время на глупости». Но он ничего не сказал, потому что она ничего не спросила. Джон не хотел подбрасывать ей мысли, которые, быть может, еще не скоро придут ей в голову.
Однако, как он ни старался вытравить эти мысли, они уже прочно обосновались в его собственной голове. Они приходили ему во сне этой ночью и разбудили задолго до рассвета — не столько сами мысли, сколько эмоции, которые они порождали. Он лежал на спине, уставившись в потолок, и все время думал о Мэгги. Он вспоминал ни с чем не сравнимое чувство, которое он испытывал, сжимая в руках ее тело, вкус ее губ, когда он касался их своими губами, то, как она целовалась — искренно, беззаветно, ее разгоравшуюся, как костер на ветру, страсть, вспоминал, как он сам был этим штормовым ветром, как это столкновение стихий грозило раскидать их в разные стороны. Если бы ветер не хлопнул дверью… Но он хлопнул — и это было правильно.
