Сьюзен Cтивенс - Королевский выбор
В дверь постучали, и Эмили неохотно отвлеклась от работы.
— Извини, что побеспокоил тебя, Эмили, — сказал, появляясь на пороге, ее секретарь Билл. — Я решил, что ты должна знать. Тебе звонили.
— Кто?
— Твоя сестра.
— О?
— Она сказала, чтобы мы тебя не беспокоили.
Но тон Билла говорил, что Эмили должна незамедлительно ответить на звонок, и она принялась просматривать свой органайзер.
— Ты не мог бы придержать ее, Билли?
— Она на первой линии, — ответил Билл уже на пороге кабинета.
— Миранда?..
— Прости, что отрываю тебя от работы. Я знаю, что ты сказала Билли, чтобы он отвечал всем, что ты занята, но думаю, тебе стоит об этом узнать…
— Не надо извиняться.
— Алессандро в городе. И он хочет увидеться с тобой. Я не знала, что ему ответить.
Сердце Эмили бешено забилось.
— И ты сказала ему?
— Где ты? Нет. Я жду, что ты скажешь по этому поводу. Но мне кажется, что тебе надо поговорить с ним. По крайней мере, дать ему шанс все объяснить.
— Не знаю, Миранда, не знаю.
— Пожалуйста, Эм. Если бы ты услышала, как он волнуется, ты бы смягчилась. Он знает, что ты сегодня выступаешь в суде, но не знает, в каком именно…
Повисла тишина, и наконец, Эмили мягко сказала:
— Я не могу вечно убегать от него, не так ли, Миранда?..
Придвинув к себе бумаги по делу, Эмили прочитала имя обвиняемого — человека, который обманул и предал пожилую пару, лишив их накопленных денег. Алессандро обманул и предал ее, заключив удобный для себя брак, который вовлекал в этот обман невинное дитя. Что за человек, который мог так поступить?
* * *
Алессандро протиснулся на скамью для публики, как раз в тот момент, когда судебный пристав объявил: «Встать, суд идет!»
Первые несколько минут процесса ускользнули от внимания Алессандро, он даже мало, что видел. Он смотрел только на Эмили, в мантии и парике, стоящую перед судьей.
В этот момент Алессандро особенно остро осознал, как плохо ему было без нее. Ему пришлось сжать кулаки, чтобы не позвать ее вслух. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он вернет ее. Он должен сделать это.
* * *
Эмили вышла из зала суда и поспешила в свой кабинет, где она могла забыть, о личных проблемах, и с головой уйти в дело, готовясь к завтрашнему перекрестному допросу.
Она не сразу заметила высокую фигуру, стоявшую на площадке широкой мраморной лестницы. Сильная рука легла на перила красного дерева, преградив Эмили дорогу.
— Эмили… мы можем поговорить?
Она буквально оцепенела, хотя и ждала встречи с Алессандро.
При виде этой сцены встревожилась охрана, но Эмили коротким кивком дала понять, что все в порядке.
— Алессандро. Не ожидала увидеть тебя здесь.
Почему она лжет ему? Эмили прикусила губу. Вся ее сдержанность, владение собой, вся холодная логика, которой она руководствовалась в зале суда, сгинули в один миг.
И не было смысла напоминать себе, что перед ней стоит мужчина, жестоко ее обманувший, использовавший ее, как породистую кобылу, чтобы у него и его страны появился наследник. Эмили хотелось только, чтобы Алессандро нашел лучшее применение своим рукам и просто обнял ее.
Она не могла заставить себя взглянуть на него. Да и зачем? — потерянно спросила она себя. Она ощущает его всей кожей, чувствует его запах, впитывает Алессандро каждой частичкой своего существа.
Если бы не мысль о его предательстве, Эмили сошла бы с ума от того, как сильно влечет ее этот мужчина.
— Эмили, пожалуйста… ты что, не хочешь даже поздороваться?
Нет, она не переживет, если он обманет ее еще раз.
— Прости, что мешаю твоей работе, но твой телефон постоянно стоит на автоответчике.
— У меня мало времени…
— Я уже извинился за то, что вот так подошел к тебе, но у меня не было иного выхода.
Это ужасно, решила Эмили. Не говоря уже, о ее собственных чувствах, на Новый год намечался первый сольный концерт Миранды — концерт, где она будет играть на скрипке, одолженной Алессандро…
— Я должен поговорить с тобой, — настаивал он. — Но не здесь и не так. Пожалуйста.
Эмили почувствовала, как загорелось ее лицо, когда услышала в голосе Алессандро отчаянные ноты.
— Я знаю, что подвел тебя…
Значит, он узнал, что Эмили известно об условии с ребенком. И он должен объяснить, почему скрыл это от нее.
— Мне кажется, я совсем тебя не знаю, — прошептала она.
— Эмили, единственное, что я понимаю, это то, что обидел тебя. И не хочу, чтобы все закончилось вот так. Я не могу жить без твоего прощения.
Мое прощение… мое прощение, горестно подумала Эмили, инстинктивно положив руку на живот.
— Дай мне день подумать…
— Тебе надо, прежде всего, поесть, — решительно сказал Алессандро. — Давай встретимся в восемь у меня в отеле и поужинаем?
— Да… хорошо.
— Прислать за тобой машину?
В голове у Эмили все смешалось. Ей надо подготовиться, решить, как она расскажет Алессандро о ребенке.
— Не стоит.
Она стояла неподвижно, глядя, как Алессандро спускается вниз в вестибюль. Он шел решительными шагами, высоко подняв голову, и взгляды всех женщин следили за ним.
Когда он вышел на улицу, Эмили медленно стала спускаться по лестнице. Он все еще оставался ее мужем… и, несмотря ни на что, она любила его.
Она отстаивала интересы своих клиентов в суде… так разве ее собственный брак не стоит того, чтобы побороться за него?
Глава десятая
Телохранители Алессандро, очевидно, позвонили ему, когда она подходила к отелю, так как дверь номера распахнулась прежде, чем она успела позвонить.
Он отступил в сторону, давая Эмили пройти, и ею, овладело искушение коснуться его, заглянуть в глаза. Но, почувствовав отчужденность Алессандро, она быстро прошла мимо.
Сняв пальто и шарф, Эмили положила их на стул и, сделав глубокий успокаивающий вдох, повернулась к мужу.
— Как дела, Алессандро?
Выглядел он, как всегда, сногсшибательно.
— Как у меня дела? — переспросил он, склонив голову и внимательно глядя на нее. — Интересный вопрос, особенно от тебя, Эмили. Очевидно, я превратился в какого-то монстра, потому что собственная жена ушла от меня, даже не дав никаких объяснений.
Выражение в глазах мужа испугало Эмили. В его взгляде слились воедино гнев, раздражение, готовность к ссоре. Что до нее самой… Эмили снова вздохнула и попыталась вспомнить слова, которые она подбирала во время поездки сюда. Но ей было слишком больно.
Казалось, прошла вечность, прежде чем она, наконец нарушила молчание:
