Кэт Кэнтрелл - На карнавале чувств
Они познакомились пару лет назад и никогда не были особенно близки. Их объединяла лишь любовь к пышным вечеринкам и яркому обществу.
– Ты про нас с Мэттом? У нас все замечательно, просто он решил сделать мне сюрприз.
– Неужто обручальное кольцо?
На автомате Эванджелина начала все отрицать, но потом резко похолодела.
А что, если это действительно оно?
Но нет. Конечно же нет. О чем это она? Эта венецианская история по определению не может быть долговечной.
Эванджелина задумчиво взглянула на собственную руку, на которой не красовалось ни одной драгоценности с тех пор, как она выбросила кольцо Рори. Глупости. Мэтт ищет дорогу домой, а не новую жену.
– Как скажешь. – Винченцо беззаботно пожал плечами. – Не забудь запереть дверь, когда будешь уходить.
Оставшись одна, Эванджелина всерьез задумалась, что она скажет, если Мэтт и вправду опустится на одно колено и объявит, что готов оставить Эмбер в прошлом.
Но он этого не сделает. Ведь тогда ей придется сказать «нет», и их скоротечная сказка сразу же закончится. Брак. Разве можно представить нечто еще больше ей не подходящее?
И все оставшееся время до звонка Мэтта она безжалостно изводила себя этими мыслями, но стоило ей только переступить порог родного палаццо, как она едва не упала на колени.
– Бог ты мой!
За время ее отсутствия гостиную украсило блестящее черное пианино. А рядом с ним замер и сам Мэтт.
У Эванджелины перехватило дыхание.
– Возможно, это немножко самонадеянно с моей стороны, но мне показалось, что тебе захочется на нем поиграть. Тем более что гулять оказалось не так уж и весело.
Эва почувствовала, как ее пальцы сами собой прошлись по воздуху. После операции она еще ни разу не садилась за инструмент. Даже не хотела.
– Спасибо. Это… очень любезно с твоей стороны.
Мэтт слегка приподнял брови.
– Всегда пожалуйста. Но у тебя такой ошеломленный вид. Я все испортил?
Она яростно помотала головой:
– Мне еще никогда не дарили такого продуманного подарка.
– Ладно, как скажешь. – Мэтт крепко ее обнял. – Будем считать, что теперь у нас в комнате поселился броненосец?
Эва нервно рассмеялась.
– Как ты догадался?
– У тебя всегда такой закрытый вид, когда ты зовешь на помощь броненосца.
– Я не хочу играть. – Эти слова вырвались сами собой, но Эванджелина не жалела. В конце концов, своей чуткостью и отзывчивостью Мэтт заслужил правду.
– А ты и не обязана. Я всегда могу его вернуть. – Прежде чем отстраниться, Мэтт прижал ее к себе еще крепче. – Давай я прямо сейчас вызову грузчиков.
– Нет. – Она явно специально это сказала. Но так даже лучше. – Я неправильно сказала. Я не могу играть.
– Забыла как?
– Нет, но теперь музыка мне как соль на свежую рану.
– Тогда я точно все испортил. И даже хуже. Извини, я не знал, что так получится. Я думал… что, играя, ты обретешь гармонию и умиротворение. Ну, или нечто вроде того.
Эванджелина вдруг вспомнила, как скрашивала одинокое детство игрой на старом подаренном матерью пианино. Предполагалось, что, играя на нем, она сможет добиться богатства и славы, но для Эванджелины этот подарок стал настоящим чудом. Объединяя его вместе с голосом, она научилось изливать свои чувства. И долгие годы инструмент оставался ее единственным верным другом.
И в отличие от нее самой в пианино до сих пор жила музыка. Но в палаццо Деинверно не действовали никакие законы, и теперь они с пианино могли мирно сосуществовать, не пытаясь вновь слиться в единое целое.
– Я и сама хочу найти умиротворение. Но почему-то не получается.
– Это вообще мало у кого получается.
Эванджелина всего лишь хотела сказать, что ей сложно играть, но Мэтт услышал в ее словах нечто большее, и, возможно, он прав. Но не до конца.
– Думаю, с тобой я сумею его отыскать.
– Тогда давай попробуем вместе.
– Что? Но ты же не умеешь играть.
Усевшись на банкетку, Мэтт усадил ее у себя между ног и накрыл ее пальцы своими.
– Так научи меня. Я всю жизнь слушал музыку, неужели ее настолько сложно исполнять?
Прижавшись спиной к Мэтту, она чувствовала, как бьется его сердце, а теплое дыхание щекотало ухо.
Так вот что такое безопасность… Мэтт стал для нее настоящим якорем в безбрежном океане жизни.
– Убери руки. Так ты ничему не научишься. Лучше просто слушай.
Эванджелина начала неторопливо играть «Мерцай, мерцай, маленькая звездочка». Клавиши послушно утопали под ее пальцами, а из-под крышки лились насыщенные ноты. В попытке подтолкнуть ее в верном направлении Мэтт, не задумываясь, выложил несколько тысяч долларов на отличное пианино.
И подарок пришелся весьма кстати.
Лишь бы Мэтт не начал на нее давить.
– Тебе не кажется, что даже для меня это слишком простая песенка? – прошептал он ей на ухо.
– Думаешь, что справишься? Тогда вперед.
Мэтт с готовностью положил руку на инструмент и вывел нечто больше похожее на вопли умирающего фламинго, чем на детскую песенку. Но почти все клавиши он выбирал правильно. Даже странно.
– Неплохо. Но до совершенства далеко.
– Покажи еще что-нибудь. – Он легонько подтолкнул ее подбородком. – И что-нибудь такое, что играют обеими руками.
Все еще слегка опасаясь, Эванджелина положила обе руки на инструмент и задвигала пальцами, с каждой секундой все больше вдохновляясь и вспоминая, как когда-то порхали ее пальцы по клавишам. А Мэтт все это время крепко прижимал ее к себе, словно чувствовал, как сильно он ей необходим.
– Это одна из твоих песен? – спросил он, когда она закончила и без сил повисла на нем.
– Первая, что я записала в студии. – Эванджелина вздохнула. – У меня пальцы устали.
Он легонько поцеловал ее в висок.
– Ты не обязана играть. Но я наслаждался каждой секундой.
– Все хорошо. Это приятная усталость, и я рада, что ты был рядом. И даже больше. Только сейчас я по-настоящему вспомнила, как много для меня значит музыка.
– А что именно она для тебя значит?
Спасение. В самые трудные минуты жизни музыка всегда ее спасала, и только теперь Эванджелина поняла, что может расстаться с Эвой, не расставшись с музыкой.
– Она не дает мне забыть, что у меня всегда есть выбор.
– Это был непростой шаг, но ты его сделала. Теперь осталось только решиться на следующий шаг. Напиши песню для кого-то другого. Для той же Сары Леар.
– Ладно, я подумаю над этим.
– Хорошо.
– Музыкальная индустрия… она забирает все, чего ты надеялся достигнуть. Слава, деньги… Я не скрываю, мне все это очень даже нравилось, но за все приходится платить. Ради богатства и славы мне пришлось забыть о себе настоящей и полностью превратиться в ослепительную диву. Тебя ставят на пьедестал, а потом с нетерпением ждут, когда же ты наконец-то с него свалишься.
