Джулия Джеймс - Обольстительный шантаж
– Попросите ее подняться ко мне.
Со мной это уже было, подумала Порция, нажимая кнопку верхнего этажа. Однако теперь все было по-другому. В тот раз она вошла в лифт, собираясь продать себя этому человеку, а теперь...
Ее губы сжались в одну тонкую линию. Теперь речь идет об иной сделке. Порция вышла из лифта в широкий, тихий коридор.
Она не знала, когда Диего Саес окажется в Лондоне, но попросила секретаря банка «Лоринг Ланчестер» сразу же сообщить ей о его приезде. Звонок раздался этим полднем. Мистер Саес имеет одну запланированную встречу, а затем он свободен, сообщили ей. Да, он проживает в том же самом отеле.
Порция одевалась очень тщательно – строгий деловой костюм только что из чистки, модельные туфельки отполированы, волосы тугой косой свернуты на затылке, минимум косметики.
Она постучала, и Диего Саес открыл дверь, пропуская Порцию внутрь.
– Порция, – глухо проговорил он. – Какая неожиданность.
Расстегнув сумочку, Порция достала листок бумаги и положила на стеклянную столешницу журнального столика. И только после этого решилась посмотреть на него.
Лицо Диего походило на маску, обсидиановые глаза казались непроницаемыми.
– Это тебе, – сказала Порция ровным голосом и снова застегнула сумочку.
Она внимательно наблюдала за тем, как он берет листок, убеждается, что это чек, и смотрит на имя получателя.
– Что это?
– Это тебе, – сказала Порция. – Ты был очень хорош. Я не знаю, каковы расценки на рынке интимных услуг, но полагаю, что указанная сумма вполне компенсирует тебе затраченное на меня время.
Она повернулась, чтобы уйти, но тяжелая рука опустилась ей на плечо, заставив остановиться и обернуться.
Лицо Диего исказила гримаса дикой ярости.
– За что это ты платишь?
Внутреннее напряжение Порции возросло настолько, что, казалось, грозило разорвать ее тело.
– Я плачу, – выпалила она, – за весь тот секс, который получила с тобой. Ты был таким изобретательным. И я многому научилась, разумеется.
Порция могла бы рассмеяться, настолько разгневанным, оскорбленным и ошеломленным выглядел сейчас Диего. Однако у нее не было на это времени – вторая его рука больно ухватила ее за руку, и чек полетел на пол.
– Как ты смеешь? Ты продаешь мне себя, как шлюха, а потом предлагаешь деньги мне!
На этот раз она не смогла себя контролировать. Сбросив с себя его руки, она отступила назад и закричала:
– Ты мерзавец! Что я сделала, чтобы ты так поступил со мной? Я всего лишь отказалась лечь в твою постель, поэтому ты решил нажать на меня. Преследовал меня повсюду, только потому, что тебе захотелось переспать со мной, а мне ты был не нужен! И за это ужасное преступление – за то, что я посмела сказать тебе «нет», – ты начал меня шантажировать. Ты играл жизнью моего брата, чтобы заполучить меня!
Лицо Диего потемнело от гнева.
– Ты сама пришла ко мне и предложила себя, чтобы выкупить его долги.
Лицо Порции исказилось.
– Разве у меня оставался выбор? Ты ясно дал мне понять, что ничего другого мне не остается. Я правильно тебя поняла: или ты получаешь от меня то, что хочешь, или тебя больше не интересует наш банк. Что, по-твоему, мне оставалось делать? Я хотела спасти Солтон...
Ее голос пресекся, а он рассмеялся – хриплый, насмешливый смех заставил Порцию задрожать.
– Ты полагала, что просто придешь ко мне, высокомерно позволив пользоваться своими аристократическими прелестями. Не снимая перчаток, чтобы не испачкать свои ручки прикосновением ко мне.
Глаза Порции сверкали ненавистью и яростью.
– Ты прав. Мне не следовало снимать перчаток, потому что ты и вправду меня испачкал. Я не была шлюхой, когда явилась к тебе, но ушла именно такой. Ты об этом позаботился! Но теперь мне хотелось бы с тобой рассчитаться. И я принесла тебе этот чек.
– Миллион фунтов?
Его голое прозвучал тише, хотя по-прежнему дрожал от гнева.
– Миллион – это все, что я смогла собрать. Конечно, я происхожу из древнего и некогда богатого рода, но ты сам... Одному Богу известно, какой частью своей несчастной родины ты владеешь, сколько рабов трудится на тебя днем и ночью, пока ты слоняешься по свету в поисках развлечений и удовольствий, покупая себе банки и женщин. Так что можешь обналичить этот чек или порвать его, мне все равно. Вы купили банк «Лоринг Ланчестер», мистер Саес, но не меня!
Мир кружился вокруг нее, горло точно сжала стальная проволока. Кое-как найдя двери, Порция вышла в коридор, захлопнув их за собой.
Он смотрел ей вслед, и ни один мускул не дрогнул на его лице.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– Молодец, Хайме, очень хорошо!
Порция наклонилась над шатким столом мальчика, читая, что тот написал.
– Спасибо, мисс!
Белозубая улыбка осветила смуглое лицо ребенка, поднятое к ней, и Порция улыбнулась в ответ.
– Теперь переписывай следующее предложение. – Она надеялась, что ее не очень уверенный испанский все же вполне понятен детям.
– Ну, Мария, теперь ты покажи мне: свою работу.
В классе было жарко: здесь не имелось не только кондиционера, но даже и обычного вентилятора.
Нужда в деньгах ощущалась постоянно. Сколько бы детей ни принимал приют, на улице их всегда оставалось еще больше. Они приходили из городских трущоб, где нужда и болезни делали родителей, если таковые вообще имелись, безразличными к их судьбам. А приют, как теперь знала Порция, давал им единственный шанс получить хоть какое-то подобие образования, а значит, и надежду на будущее.
Привела ее сюда одна фотография в листовке благотворительного фонда, которая пришла с почтой. Фонд заботился о сиротах из стран третьего мира, и Порция отложила проспект в сторону. Возможно, позже она отправит им чек. Прошла уже неделя после ее бурной встречи с Диего Саесом, и Порция не могла продолжать жить, делая вид, будто ничего не случилось. Хью, получив ее заявление об уходе с работы, тотчас позвонил ей, упрашивая отказаться от этой идеи, но Порция настояла на своем. Она больше не могла вернуться к своей работе, настолько бессмысленной ей казалась теперь перспектива проводить свою жизнь в поисках фамилий давно скончавшихся натурщиков для второстепенных портретистов.
По большому счету все казалось ей теперь бессмысленным.
Том увез Фелисити в отпуск, а Порция с трудом заставила себя заниматься обычными домашними делами и ходить в магазин, но невидимый стеклянный колпак продолжал отгораживать ее от остального мира.
Так продолжалось, пока не пришла эта благотворительная брошюра. Когда Порция открывала следующий конверт, ее глаза остановились на фотографии мальчика. Лет двенадцати-тринадцати, босоногий, в рваных штанах и грязной рубашке, он спал, свернувшись калачиком, на пороге какого-то дома.
