Айрис Оллби - Не убегай от любви
– Я и не собиралась ничего ему говорить, но мы знакомы так давно, что Петер иногда просто знает, о чем я думаю, читает мои мысли. Не понимаю, как это получается. Говорит, у меня все на лице написано. Или просто интуиция?
– Допусти, что подобные способности не обошли и меня, – резко произнес Бен. – Ведь и дураку ясно: тебе нанесли какую-то серьезную травму. На тебя напали, да? Какой-то подонок унизил тебя? Незнакомец? Тебя изнасиловали?
– Нет! – яростно закричала Ан, вырываясь из его рук и садясь на постели. – Я же говорю тебе, что нет! Все было не так!
– Тогда что же было? Расскажи мне, Анабель! Поговори со мной!
Голос Бена снова стал хриплым, низким от злости, и она отпрянула от мужчины как от огня, боясь столкнуться с этой необузданной стихией, сметающей все на своем пути.
– Если ты могла рассказать ему, то сможешь рассказать и мне!
Бен кричал на нее! Анабель содрогнулась.
– Когда ты становишься таким… я боюсь! Ты пугаешь меня сейчас.
– Каким таким? – Мужчина нахмурился, лицо пылало от нетерпения, он казался озадаченным. – Кончай говорить загадками! Сейчас не до игрушек, Анабель!
Девушка беспомощно посмотрела на него, зная, что должна рассказать все, но боясь говорить о прошлом. Необходимо открыть, казалось бы, навсегда запертые двери, излить то, что хотелось задвинуть в самый дальний уголок сознания. Неужели придется оживить признаков прошлого? Но Анабель сомневалась, хватит ли у нее на это мужества.
Анабель противилась исповеди и хотела ее. Противоречие злило.
Всем существом девушка сопротивлялась насильственной заботе о ней этого большого, сильного человека. Она рывком села на постели, спустила длинные, изящные, затянутые в шелковые чулки ноги на пол. Краска сбегала и возвращалась на нежные щеки. Ан решительно оттолкнула руку Бена, когда тот попытался уложить ее в роскошную кровать под балдахином.
– Нет! Не заставляй меня! Бывают моменты, когда ты меня просто приводишь в ужас. Ты заполняешь собой все, не даешь мне возможности даже вздохнуть, постоянно пытаешься руководить моей жизнью, никогда не спрашиваешь меня, что я хочу делать, а только отдаешь приказы, принимаешь за меня все решения!
Она вскочила и быстрым шагом прошлась по комнате, так же, как совсем недавно Бен. Девушка не замечала окружающей обстановки, шагала по толстому ковру из угла в угол, склонив голову и нахмурившись от тяжелых раздумий. Черные волосы упали на бледные щеки.
Так что же – рассказать ему? Сможет ли она вынести собственную исповедь? Бен запрезирает ее, возненавидит. Тогда многие презирали Анабель. Она не в состоянии забыть те взгляды; снисходительная брезгливость людей наложила отпечаток на всю ее жизнь. Так не хотелось увидеть такое же выражение в глазах жениха.
Но, может быть, у него будет другая реакция? Какая? Ан знала его недостаточно хорошо даже для того, чтобы строить предположения на этот счет.
Девушка резко повернулась, чтобы увидеть его лицо, голубые глаза смотрели вопрошающе:
– И еще одна вещь… Я ведь в действительности совсем не знаю тебя, не так ли? Ты втянул меня в эту помолвку прежде, чем у меня появилась возможность узнать тебя. Наша помолвка мне всегда представлялась чем-то нереальным. Ты только что сказал, что тебе не до игр. А чем, спрашивается, ты занимался все эти месяцы, как не играл со мной? Понарошку помолвлена, по-игрушечному выйти замуж… Ты никогда не рассказывал мне о себе и своих чувствах. Я не знаю, что ты любишь меня, чего хочешь, что ощущаешь. Да ничего не знаю!
Бен тоже поднялся и стоял теперь в двух шагах от нее, мрачно хмурясь.
– Ты никогда и не проявляла никакого интереса. Взяла бы да спросила. Почему же не спрашивала?
Все так. Тут не поспоришь.
– Но мы никогда толком не разговаривали. Как я могла задавать личные вопросы, если мы не касались личных тем?
Бен спокойно спросил:
– Итак, что ты хотела бы узнать, Анабель?
Она всплеснула руками в нетерпеливом жесте.
– Что бы хотела узнать? Наверное, все. Ты минуту назад просил: «Поговори со мною». Хочешь, чтобы я рассказала о вещах, о которых никогда никому не рассказывала…
– Никогда никому? – резко переспросил жених.
Девушка покачала головой.
– Никогда и никому, – прошептала Анабель, широко раскрыв горящие глаза.
– Кроме Петера! – выпалил Бен.
Ан вздрогнула. Как она ненавидела сердитые нотки в его голосе!
Анабель давно поняла опасность сильных эмоций, потери контроля над собой. Она боялась этого, как однажды обжегшийся ребенок боится одного вида огня. Мечтала о покое, нуждалась в безопасности. Да и замуж-то решилась выйти только после того, как Бен убедил, что сможет дать ей стабильность и безопасность. Но что толку обманывать себя! Она совсем не знала Бена и винила в своем незнании именно его. Глаза Ан остановилась на лице мужчины, но она тут же отвела их, теряя терпение.
– Я объяснила тебе, почему рассказала Петеру! Он мой самый старый друг, почти член семьи, почти брат, я знаю его лучше, чем кого бы то ни было. Он единственный, кому я рискнула рассказать, больше никому!
– А твоя семья?
– У меня оставалась только бабушка… – Ан внезапно запнулась. Губы дрожали, когда она продолжила: – Она знала, но… но не могла говорить об этом, предпочитала молчать о случившемся. А я, естественно, не могла заводить об этом разговор. Мы постарались похоронить воспоминания, сделали вид, что ничего не произошло.
– Именно это ты и продолжала делать все это время, – сухо произнес Бен, и девушка поежилась. Он заметил это и быстро спросил: – Ты замерзла?
Ан покачала головой.
– Призрак вышел из могилы, – сказала она всхлух, а про себя подумала: «И не только в переносном смысле».
Бен внезапно нахмурился, будто прочитал ее мысли.
– Не говори так!
– Ты имеешь в виду, не делать вид, что ничего не было? – Девушка меланхолично взглянула на собеседника. – Да, я долго занималась этим. Действительно, самообман разрушителен. Никогда не надо пытаться задвинуть прошлое, каким бы тяжелым оно ни было, в глубь сознания. Прошлое всегда с нами. Ни я, ни бабушка ничего не забыли. Это всегда стояло между нами, как стена, которую мы не могли преодолеть, – огромная каменная стена, без начала и конца.
– Что было с вами? – спросил Бен, но Ан не ответила. Вопрос донесся до нее откуда-то издалека – девушка погрузилась в воспоминания.
– Я знаю, бабушка ненавидела меня, – прошептала Анабель. – Потому что считала меня виноватой. Я видела это по ее глазам. Она могла сидеть за столом, за обедом или ужином, или вечером в кресле перед камином, с пустыми глазами на застывшем лице, а потом вдруг бросала на меня взгляд, и я всегда знала, о чем она думает. Я постоянно чувствовала ее горечь, гнев, осуждение. Как же тяжелы были прожитые с ней годы – вроде вместе, а обе одиноки навсегда.
