Сандра Мэй Сандра Мэй - Ни поцелуя без любви
— Джо, паршивец, как ты меня напугал.
В полуобморочном состоянии Морт выкатился в гостиную и прилег на диванчик. Через минуту сюда же вышла и Фиджи, целомудренно укутанная в банный халат салатового цвета. Поразительно, но даже это мешковатое одеяние ей шло…
Сделав большие глаза и на мгновение приложив пальчик к губам, Фиджи заговорила удивительно гнусавым и писклявым голосом, изумительно копируя размалеванных полупьяных соплячек, шляющихся по ночным барам Нью-Йорка:
— Пупс, ты меня до смерти напугал! Нельзя же так врываться… без предупреждения.
— С каких это пор тебя пугают мужики, детка? Или ты решила покувыркаться со своей мускулистой горничной?
— С нашей горничной, пупс, с нашей. И че-то мне сдается, она и с тобой согласится кувыркаться, и с нами обоими тоже. На редкость отзывчивая, знаешь ли, бикса.
— Знаешь, крошка, я, возможно — ВОЗМОЖНО! — прощу тебе даже измену, но, если ты попробуешь заняться любовью с бабой, я сам лично вырву тебе ноги. Поняла?!
— Слоник, не сердись. Лучше похвали свою девочку — она вчера срубила много денежек. Сейчас я тебе их принесу.
С этими словами Фиджи страшно округлила глаза и закивала в сторону ванной. Озадаченный Морт поднял бровь в немом вопросе — а потом сообразил и лениво протянул сквозь зубы:
— Ну его к бесу, киска. Лучше пойдем, потрешь мне спинку в ванне. Я чертовски устал и хочу расслабиться…
В громадной ванной Фиджи быстро включила воду и присела на край ванны, то и дело незаметно косясь на зеркало. Морт проследил за ее взглядами и довольно быстро обнаружил то, что смущало девушку. Справа, посередине роскошного мраморного цветка орхидеи из гирлянды, украшавшей раму зеркала, виднелась маленькая и подозрительно ровная дырочка. Морт уже сталкивался с подобными игрушками — в раму была вмотрирована видеокамера.
В одном из его отелей на Майорке полиция, следящая за наркоторговцами, на время поместила камеры именно в рамах зеркал, и один из оперативников объяснил Морту — это самое удобное место, чтобы запечатлеть лицо преступника. Ведь зеркало для того и создано, чтобы в него смотреться…
Морт стянул с себя рубашку и небрежно отшвырнул ее в сторону крючка возле зеркала. К счастью, попал, рукав рубашки заслонил глазок камеры, так что осталось только задрапировать его потщательнее. После этого, включив еще и душ, чтобы заглушить возможную прослушку, Морт повернулся к Фиджи и с изумлением заметил, что она несколько скованно замерла у самой двери, явно отводя глаза…
Он решительно шагнул к ней, приподнял согнутым пальцем подбородок и зловещим шепотом изрек:
— Если все эти штучки рождены только твоим воспаленным воображением, Фиджи Стивенс, то я… я утоплю тебя в ванне!
Фиджи чувствовала себя отвратительно. То есть физически-то все было прекрасно, она даже выспалась, как это ни удивительно, но вот ее моральное состояние было буквально на грани.
Вид обнаженного торса Морта Вулфа оказался той самой соломинкой, которая сломала спину верблюда. После запечатленных на виртуальном листе бумаги эротических переживаний героини будущей колонки и в особенности после создания зубодробительного и душещипательного отрывка из романа о пирате Морте и блондинке Аннабел Ли Фиджи всю ночь снились горячие и абсолютно бесстыжие сны.
В них фигурировали смятая постель, скудно одетая Фиджи Стивенс и много-много голого Морта Вулфа, который то и дело освобождал скудно одетую Фиджи Стивенс от остатков одежды и заваливал на смятую постель в самых разнообразных позициях. Честно говоря, во сне она даже удивилась тому, как много информации смогла почерпнуть из похабного буклета. Ведь в жизни и наяву ей эти позиции принимать не приходилось ни разу…
Она проснулась с пылающими щеками, судорожно стиснутыми кулаками и абсолютно изнасилованной подушкой, зажатой между ног, после чего с возмущением сбросила с себя истерзанный пеньюар, сняла серьги и колье, немилосердно впивавшиеся ей в шею и уши на протяжении всей ночи, и уже собиралась пойти в душ, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге спальни предстал ее сон во плоти, Морт Вулф собственной персоной, только одетый — и еще более соблазнительный, чем во сне.
Естественно, она завизжала. А кто бы не завизжал?
Потом вернулись воспоминания о прослушке, обо всем подозрительном, что она уже успела выяснить, и Фиджи попыталась взять себя в руки, но как можно держать себя в руках, находясь в тесном замкнутом пространстве с полуголым мужиком, которого только что видела во сне…
Кстати, во сне он был гораздо менее сексуален. Во сне Морт походил на какого-то… Кена, дружка Барби. Наяву же от него веяло настоящей, живой, грубой силой, смуглая кожа источала дразнящий аромат лимона и мяты, смешанных с морским бризом, — его одеколона, которым он пользовался с юности. Во всяком случае, Фиджи мгновенно вспомнила этот запах и связанную с ним картину: аккуратно причесанная черноволосая голова Вулфа склоняется над дрожащей и потной ручонкой маленькой Фиджи Стивенс, и ноздри щекочет запах лимона и мяты, смешанных с морским бризом…
А еще у него оказались мощные широкие плечи, грудь, и живот античного бога, и завитки темных волос, из широкого треугольника на груди превращающиеся в узкую дорожку, скрывающуюся под ремнем джинсов; мускулистые руки и очень красивые, длинные пальцы музыканта; гордая, крепкая шея — и изумительно красивое лицо. Фиджи не смогла бы отвести от него глаз по доброй воле и потому старательно отворачивалась, но Морт был слишком близко, опасно близко, и она вновь и вновь пожирала его глазами.
Смешно — она и не помнила, как он красив. То есть… помнила, конечно, но только в общих чертах. А у Морта оказались правильные, почти классические черты лица; прямой красивый нос, высоковатые скулы, волевой подбородок, удивительно чувственные, красиво очерченные губы, но самое главное — глаза.
Они казались ей холодными, циничными, насмешливыми и недобрыми, а сейчас она взглянула в них — и утонула в аквамариновой теплой бездне. Под густыми бровями вразлет, опушенные длинными, как у девушки, ресницами, горели синие глазищи Морта Вулфа искренним участием и тревогой, а еще горела на самом их дне странная искра, от которой тепло и весело становилось на сердце.
И он стоял слишком близко, слишком… близко… слишком…
9
Поцелуй занял много времени. Примерно пол вечности и еще пять минут. Она успела несколько раз умереть, воскреснуть, взлететь в небеса и превратиться в лужицу подтаявшего мороженого.
Морт целовался, как бог, и Фиджи просто подчинялась богу, ничего больше. Она согласилась бы на все — лишь бы бог никуда не уходил.
