Вивьен Найджелл - Строптивая невеста
Она повернулась к Лиз и ласково спросила:
— Деточка, а куда вы собирались пойти?
— Мама обещала отвести меня к своему ювелиру.
Гарри вытаращил глаза:
— У твоей матери имеется свой ювелир?
— А ты как думал? Если столько раз выходить замуж, необходимо иметь своего человека, который бы снабжал бриллиантами.
Действительно, что может быть естественнее? Да, эта свадьба дорого ему обходится. И если бы только в смысле денег!
Фотограф попросил их повернуться друг к другу лицом.
— Нужно, чтобы все видели любовь в ваших глазах.
Гарри разозлился. Какая любовь! Ей даже доверять нельзя, она раз за разом нарушает все договоренности!
Фотограф был в восторге:
— Превосходно! Сколько чувства! Замрите! Великолепно! Какая страсть! Прямо ощущаешь электрические разряды!
Лиз едва заметно улыбнулась. Ей весело!
Но бабушку не проведешь. Она знает Гарри как облупленного.
— Что случилось, мой мальчик? Ты чем-то расстроен? Ну, милый, влюбленному не к лицу такое угрюмое выражение.
— Чем ты огорчен, любимый? — подхватила Лиз.
Она нежно коснулась его щеки, провела пальцем по подбородку. Да она вошла во вкус! Ей что, действительно нужно это кольцо? Пусть забудет. Он не собирается жениться.
— Давайте быстрее закончим, — устало поторопил он фотографа.
А Лиз одарила его веселой улыбкой.
Фотограф несколько раз щелкнул затвором, а потом взглянул на них поверх камеры.
— А теперь, друзья мои, коронный номер программы. Поцелуй. Да изобразите мне такой, чтобы линзы запотели!
О, теперь его очередь! Он ей покажет, как нарушать договоренность! Она узнает, как шутить над мужским желанием! Он крепче сжал талию «невесты», взглянул ей прямо в глаза тем самым взглядом, от которого женщины тают, понизил голос, добавив в него волнующую хрипотцу:
— Поцелуй меня, любимая.
— С радостью, дорогой.
Какое счастье, что Гарри сидел в дедушкином кресле! Если бы он стоял, то от неожиданности рухнул бы как подкошенный. Вместо того, чтобы возразить, как они договаривались, или хотя бы нехотя уступить, она прильнула к его губам с такой жадностью, с какой измученный путник приникает к прохладному роднику. И принялась целовать его со страстью, которая вовсе ни к лицу деловому партнеру. Но Гарри об этом не думал. Он вообще ни о чем больше не думал. Он отвечал на ее поцелуи.
Когда они провожали Филиппа с помощником до дверей, Лиз стояла рядом с «женихом» рука об руку. Воплощение счастливой невесты. Гарри с трудом выдавил из себя слова прощания. Нужно что-то делать. Он реагирует на Лиз словно пятнадцатилетний подросток на каталог женских купальников. А главное: что у нее на уме? Почему она не придерживается условий сделки?
Филипп пообещал через несколько дней прислать готовые отпечатки. Старая Марго настаивала, чтобы он поторопился. Ведь до свадьбы совсем мало времени! Гарри почти физически ощущал, как его внутренние часы отсчитывают каждую минуту, что приближает ужасное событие. То есть свадьбу. А он с трудом передвигает ноги, стремясь оттянуть неизбежное, вместо того, чтобы вприпрыжку нестись навстречу свободе. И все из-за Лиз. Она намеренно избегает разрыва, а ведь они обо всем договорились! Он еще не готов сказать у алтаря «да». Ему казалось, что и она не готова. Или он ошибался?
Эта женщина из него веревки вьет. Одним взглядом она способна перевернуть его душу. От простого поцелуя он оказывается в таком состоянии, что впору проверять его психическое здоровье. Может, им и не нужно расставаться? Может…
Нет, он совершенно спятил. Еще немного, и он никогда не расстанется с Лиз, потому что она станет его лечащим врачом.
Шум подъехавшего грузовичка с надписью «Доставка» отвлек его от беспокойных мыслей. Молодой посыльный взглянул на карточку:
— Доставка для миссис Марго Батлер.
И протянул бабушке красную розу. Бабушка приняла ее и опустила лицо к свежим лепесткам. Вместе с ароматом цветка старая дама, казалось, вдохнула силы. На миг она словно бы распрямилась и помолодела. Но когда машина уехала, Марго вдруг сникла.
— Я немного устала, дети мои, — сказала она надтреснутым голосом, — пойду прилягу.
— Ты плохо себя чувствуешь? Я провожу тебя наверх, — с тревогой предложил Гарри.
— Ничего-ничего. Просто старость. Мне надо отдохнуть. А вы побудьте вдвоем. Я знаю, вам, влюбленным голубкам, никогда не удается вволю побыть наедине.
Неправда. О нет, правда. Ему необходимо поговорить с Лиз. Очень серьезно. И обязательно наедине. Ему необходимо узнать, что она задумала.
Но сначала ему нужно другое. Едва за бабушкой закрылась дверь, Гарри притянул Лиз к себе. Безумное желание охватило его. Она уперлась ему руками в грудь. Но он сильнее. Он грубо прижал ее к себе и стал целовать. Не для свидетелей, не для того, чтобы убедить всех, какой он чуткий и нежный жених. Для себя. Только для себя, чтобы зверь желания, пожирающий его изнутри, наконец насытился и затих. Он бы не удивился, если бы Лиз влепила ему пощечину.
Но она этого не сделала. Она даже не оттолкнула его. Наоборот, притянула к себе. Сквозь рубашку он чувствовал ее ногти. Она отвечала на его поцелуи с какой-то исступленностью. Проникала языком в его рот, покусывала его губы, терлась о его ноги бедрами. Ее желание было таким же горячим, как и его. Он чувствовал, что разум и воля сникли под напором первобытного чувства. Еще минута, и он не сможет совладать с собой и овладеет Лиз прямо здесь, на мраморных ступенях вестибюля.
Со стоном Гарри оторвался от ее губ. Едва переводя дыхание, он задал вопрос, который давно его тревожил:
— Объясни, как тебя понимать?
— Как меня понимать?
Глаза ее, все еще затуманенные желанием, смотрели недоуменно.
— Зачем ты меня поцеловала?
— А ты меня зачем поцеловал?
— Не сейчас. Когда мы фотографировались, зачем ты меня тогда поцеловала? Ведь мы договорились поссориться.
— А зачем ты меня сейчас поцеловал?
— Я задал вопрос.
— Я тоже.
С трудом справляясь со своей непрошеной страстью, Гарри попробовал сосредоточиться на чувствах обманутого делового партнера.
— Разве ты забыла, что мы решили спорить по каждому поводу?
— Не помню, — пожала она плечами.
— Черта с два ты не помнишь! — взорвался Гарри.
Она предостерегающе приложила палец к губам. К своим припухшим после недавних поцелуев губам.
— Осторожно, нас могут услышать.
— И пусть слышат! Разве это не входит в наши планы? Пусть все слышат, как мы ругаемся!
Он скрестил руки на груди, пытаясь унять ярость. Неизвестно, что бесит его больше — то, что она нарушила договоренность или то, что она его целовала. Или то, что он был вынужден прекратить этот поцелуй…
