Людмила Леонидова - Женихи из Брэнсона
— Не мог, — коротко ответил Джон и замолчал.
— Ты тоже прилетал по делу? — проговорила Маша. Это прозвучало скорое как утверждение, чем вопрос.
— Да.
— Я звонила тебе последнее время и тоже нигде не заставала.
— Я был в Чикаго.
— Теперь я уже знаю. Мне очень было нужно с тобой посоветоваться. Я многое передумала и приняла решение.
Джон молчал.
— Ты слышишь меня?
— Слышу, — отозвался он.
— Знаешь, Джон, ты не обижайся на меня, что я не могла принять решение там, у вас в Брэнсоне… мне нужно было немного времени, чтобы… осознать и созреть.
— Созрела? — Всегда мягкий и понимающий голос Джона звучал иронично и даже грубовато.
Маша отнесла это к нервотрепке последних недель.
— Да, теперь я готова потерять свободу и второй раз в жизни стать женой.
— Я поздравляю тебя с твоим решением, — отозвался Джон и неожиданно для Маши повесил трубку.
В ресторане тихо играли скрипки. Прозрачный пол из толстого стекла, под которым сновали рыбы редких экзотических пород, неприятно холодил. Высокие шпильки (теперь Маша уже редко их надевала) словно впивались в выпученные рыбьи глазки.
Официант принес огромную карту меню.
— Шампанское, — попросил Петр, и Маша поморщилась.
Он затащил ее сюда с целью обсудить важную проблему. Она согласилась, чтобы сообщить ему о своем решении выйти замуж за Джона. Но на душе было неспокойно. Джон вновь исчез. Вероятно, неприятности не закончились.
Заказав билет вместе с Оксаной, Маша собиралась известить его об этом. Не сваливаться же с бухты-барахты человеку на голову. Но, увы, телефон Джона опять молчал. Его странный тон при последнем телефонном разговоре оставил неприятный осадок. Можно, конечно, перепоручить сообщение Оксане, через племянника — Роя. Но это было не в правилах Маши.
Отвлекаясь от своих мыслей, она углубилась в длинный перечень блюд: рыба под разными соусами, в вине и в кляре, на сковороде и запеченная на углях. Крабы, креветки, раки, лобстеры, мидии, устрицы.
Им с Петром, досконально знающим обитателей подводного царства, было невдомек, как их сюда доставляют.
— Самолетом, — услужливо пояснил официант. — Для начала попробуйте свежих устриц, подходят к шампанскому, — рекомендовал он.
Петр кивнул.
Серебряное блюдо с дольками ярко-желтого лимона и грудой мраморных устриц на льду рождало ассоциации с океаном — неизменной стихией Маши. Чуть приоткрытое нутро устрицы с мягко-кремовым содержимым так и просилось в рот. Выжав несколько капель лимона, Маша нахмурилась и, сковырнув мякоть специальной двузубой вилкой, отправила устрицу в рот.
Петр приготовился что-то сказать, но вернувшиеся после перерыва скрипачки в длинных юбках и белых блузах с воланами на рукавах томно затянули мелодию.
Петр заказал креветки. Полуочищенные, чтобы можно было двумя пальцами ухватить их за чешуйки хвостов, словно обнаженные девушки в красных сапожках, они лоснились розовыми жирными спинками. Обмакивая их в майонезный соус, упитанный Петр уговорил уже целую тарелку и, вопросительно поглядывая на официанта, ждал, когда тот принесет следующее блюдо.
Уткнувшись носами в ноты, оркестр из скрипачек на минуту замолк. Девушки перешептывались между собой, подбирая следующую мелодию.
— Я хотел тебе сказать…
Маша оторвалась от устриц.
— Я тоже. На работе нет свободной минуты.
Опустив руки в миску с лимонной водой, Петр промокнул их плотной льняной салфеткой и полез в кейс. Достав оттуда маленькую бархатную коробочку, он положил ее перед Машей.
— Что это? — удивилась она.
Петр вопросительно смотрел на Машу и ждал. Последнее время эта женщина волновала его. После поездки в Америку что-то изменилось в ней: в характере, одежде, манере общаться. Она стала носить более женственную одежду. В ней появился какой-то неповторимый шарм.
Ярко-красное платье с черной лаковой сумочкой и черные чулки на стройных ногах делали Машу неотразимой.
— Не знал, что блондинкам идет красное, — произнес Петр и кивнул, знаком показывая, чтобы она открыла коробочку.
— Я сама не знала, — приняла она комплимент и, видимо, догадавшись, что в коробочке, не решалась дотронуться до ее бархатной оболочки. — Давай выпьем за наши хорошие отношения, — подняв бокал с шампанским, предложила Маша. — Мы стали друзьями и плодотворно сотрудничали.
— И не только, — поправил ее мужчина.
— Да, я собиралась это сказать… и еще кое-что. Мы взаимно скрашивали нашу жизнь. — Маша сбилась.
— Я не умер, — остановил ее Петр, — такие слова произносят только на панихидах. «Он был хороший и скромный человек, почтим его память вставанием». Петр комично смахнул слезу. — Я все же хотел бы, чтобы ты заглянула внутрь.
— Погоди, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Когда я был у тебя дома и увидел свадебную фату племянницы с редкими жемчужинами, то решил… — продолжал напирать Петр.
В это время в зале появилась девушка с корзиной великолепных цветов.
— Купите даме. — Пересекая зал, она сразу подошла к ним.
— Оставьте, — отмахнулся Петр.
Девушка собралась послушно отойти.
— Я же сказал, оставьте все, — пояснил Петр и выложил все цветы из корзины на стол.
— Зачем ты? — расстроилась Маша.
Скрипки жалобно заныли.
Маша, поняв, что объяснение неизбежно, раскрыла бархатную коробочку.
— «Маркиз». — Она покачала головой. Огромный бриллиант с частым дождиком мелких камней блистал яркой старинной красотой. — Я не могу это принять.
— А я не возьму его назад. — Насмешливый тон Петра стал жестким. — Это на память о нашем сотрудничестве и… говоря на твоем языке, дружбе, — передразнил он.
— Спасибо тебе. — Маша положила кольцо в лаковую сумочку. — Я хотела тебе сказать, что выхожу замуж за Джона.
— Я понял. — Петр покачал головой и, повернувшись к официанту, который, подкатив тележку, откинул купол серебряной крышки, произнес: — Спасибо, не буду.
Официант забеспокоился.
— Не переживай, съешь за мое здоровье. Мне только на пользу. — Он показал на складку под поясом и отсчитал купюры.
— Я не хотела тебя обидеть, — призналась Маша, когда они вышли из ресторана.
— Все в порядке. — Он усадил ее в машину и распрощался.
Поганое настроение не улучшилось после того, как, набрав телефон Джона, она услышала в трубке длинные гудки.
«Высплюсь, и все пройдет», — решила Маша. Раскрыв коробочку с подарком, она еще раз взглянула на кольцо и поставила его на ночной столик.
Сон пришел сразу. Маше снился волшебный грот, раковины с жемчужинами. Она вскрывает одну, другую, третью… на последних ей стало казаться, что не хватает воздуха. Баллон с кислородом кончался. Задыхаясь, она звала на помощь, кричала. Круглые, добрые глаза дельфина становились меньше, превращаясь в глаза Джона…
