Уинифред Леннокс - Вся ночь — полет
Шейла вскочила и помчалась вперед, цветы люпина били по голым бедрам, но она отмахивалась от них, от потревоженных ею шмелей, которые сидели внутри соцветий, а теперь, сердитые, вылетали и осуждающе гудели.
Добежав до дальнего края поля, Шейла увидела все.
Добыча Эдвина больше не дышала, она распласталась под ним. Петушок. На солнце он казался золотистым. Домашний, породистый. Дорогой. Очень дорогой, если не сказать, что он наверняка — целое состояние.
Шейла почувствовала, как в ней поднимается тревога. Но, взглянув снова на Сокола Эдвина, ощутила, как тревогу вытесняет безудержная радость. Ведь именно этому учила она Сокола Эдвина. Она учила его победе.
— Молодец, молодец, — хвалила Шейла, зная, что должна похвалить Сокола Эдвина за охотничью удачливость.
А сердце не унималось, оно предупреждало, что эта охотничья удача обещает продолжение…
Но это будет потом, когда хозяин спохватится, отмахивалась Шейла. Сейчас надо думать только об удаче.
Шейла вынула из глубокого кармана шорт кожаную перчатку, надела ее и подставила руку. Эдвин, который уже расправился с добычей — Шейла проводила взглядом два печально поплывших перышка над синим, ею потревоженным люпином, — послушно сел на руку хозяйки. Она надвинула клобучок ему на голову, и они направились к машине.
Обратный путь показался короче, каким кажется всякий знакомый путь. Сокол Эдвин сидел на руке, словно каменное изваяние, совершенно удовлетворенный поездкой. Шейла тоже была довольна, но… Но все-таки что-то точило ее изнутри. Она думала, как ей лучше поступить. Самой выяснить, чей это петушок, или ожидать, когда сам хозяин найдет ее?
Шейла притормозила, пропуская большой джип белого цвета, водитель приподнял шляпу, благодаря ее за любезность, и проехал мимо. Она снова вырулила на дорогу и вдали увидела ворота своего ранчо. К ним, с другой стороны, подкатывал автомобиль с откидным верхом.
Норма? Замечательно. Шейла почувствовала, как лицо ее расплылось в улыбке. Здорово, что она не заставила гостью ждать. Они словно сговорились и оказались у ворот ранчо одновременно.
— Привет! — крикнула Норма.
— Ура! — ответила Шейла. — Мы встречаем тебя победой! Сейчас я все расскажу…
Норма смотрела на Шейлу и чувствовала, как облегчение охватывает ее. Она и не предполагала, что ее тело напряглось не от того, что она столько часов провела за рулем, хотя машина удобная и послушная. Так вот в чем было дело? Она внутренне все же опасалась встречи с Шейлой…
Раскинув руки, Норма бросилась к Шейле. Маленькая хрупкая Норма спрятала лицо у нее на груди и почувствовала, как слезы подступили к глазам.
— Шейла, как я рада… Как рада… рада видеть тебя такой.
Шейла молчала, обнимая Норму. Она держала правую руку, на которой неподвижно сидел Сокол Эдвин, на отлете и чувствовала, как рука немеет. Шейла скосила на птицу глаза и улыбнулась.
— Норма, — прошептала она, — осторожно поверни голову влево, ты увидишь его.
Норма увидела.
— Он… Он настоящий?
Шейла засмеялась.
— Он тот, чей портрет я послала тебе.
— Но почему сидит как изваяние?
— Я думаю… — Шейла захихикала. — Он ждет команды.
— Команды? — Норма осторожно отстранилась от Шейлы. — Какой?
— Бери! Вот какой.
— Бери кого? Меня? — Глаза Нормы озорно заблестели. — Какой ты стала агрессивной, Шейла. — Норма покачала головой, не отрывая глаз от Шейлы.
— Нет, Норма. Я снова стала сильной. Ты сама в этом виновата. Спасибо тебе.
— Принимаю с благодарностью. Кстати, я бы с благодарностью приняла и стакан минеральной воды.
— О, сколько угодно! На нашем ранчо обнаружился самый настоящий минеральный источник.
Норма вскинула брови.
— Правда? Но ведь это сокровище! Ты могла бы…
— Я собираюсь этим заняться.
— Тебе нужен хороший юрист, — заявила Норма. — Потому что в законах о собственности есть свои тонкости. Что-то принадлежит тебе, а что-то — государству. Я дам тебе своего юриста. А ты мне дай воды, — настаивала Норма.
— Секунду. — Шейла повернулась и помахала левой рукой мужчине, который над ящиком с компостом вытряхивал из косилки остатки травы. — Питер! — окликнула она.
Питер подошел, поздоровался с гостьей, Шейла отдала ему Сокола Эдвина и повела Норму в дом. Она вынула из холодильника бутылку воды и покачала ее перед глазами.
— Я отдавала в лабораторию на анализ, и мне сказали, что по составу вода похожа на знаменитую французскую минералку «перье».
— Ого! — Норма потянулась к стакану, в который наливала воду Шейла. — Ты просто озолотишься.
— Добавить льда? — спросила Шейла.
— Пожалуйста, но я больше не могу терпеть. — Норма жадно отпила три глотка. — Ну вот, а теперь давай льда, и побольше.
— Ты напоминаешь мне попутчика, с которым я летела в Париж. — Шейла усмехнулась.
— Чем же? — Норма крутила стакан, наблюдая, как сталкиваются в нем кубики льда.
— Он потребовал от стюардессы набить его стакан льдом так, что бедная девушка не знала, куда ей лить воду.
— Надеюсь, она не вылила ему на брюки? — хихикнула Норма.
— Тогда это были бы мои брюки, — ответила Шейла. — Он сидел у окна. Ну и как? Нравится?
— Замечательная вода. Ты мне и поесть дашь, правда?
Шейла засмеялась.
— И даже поспать. Но гораздо позже. Когда мы с тобой всласть поговорим.
— Я готова. За этим я и приехала, моя бесценная Шейла Ньюбери.
Глава четырнадцатая
Французские штучки и их хозяин
Ален собирался пройтись по птицеферме и посмотреть, как приживаются французские штучки. Так он называл кур новой для него породы — изабраун.
Странное дело, но, когда он думал о них, а тем более смотрел, всегда вспоминал о своей неласковой, как он ее называл, попутчице. Неужели она и впрямь думала, что он летит в Париж, чтобы оттуда прокатиться в Лондон?
Он качал круглой головой и улыбался, как шкодливый подросток. Или он мастер мистификации, или она совсем доверчивая простушка.
Ален Ригби ехал в Париж по делам, но ему не хотелось раскрывать перед ней, что он за бизнесмен. Наверняка она покупала куриные грудки компании «Кинг Чикен», с некоторым самодовольством подумал Ален, направляясь в сторону нового корпуса, который выстроил специально для парижанок. Впрочем, одернул он себя, она и не собиралась выяснять, кто я такой.
Он хорошо запомнил ее бесстрастные серые глаза, которые смотрели на него, как на недоросля. Она могла бы и не говорить фразу, которую сказала: «Я не люблю, когда люди поступают нелогично». И это о нем? Услышали бы его коллеги!
