Рут Дейл - Волшебная палочка для Кэт
— Иди в гостиную, располагайся там, а я сейчас принесу закуски.
— Ты действительно странная какая-то стала. Ну что ж, это твоя вечеринка.
Кэт стала доставать из холодильника тарелки с маленькими бутербродами. Она будет милой с Диланом, даже если это убьет их обоих.
Может быть, тогда она сможет понять, настоящие ли те чувства, которые она так усиленно пытается подавить, или это только плод ее воображения.
Если в этой жизни и было что-то, что не нравилось Дилану Коулу, то это, несомненно, изысканные блюда и вино в причудливых бокалах. Но Кэт так мучительно пыталась доказать что-то и себе, и ему, что он старался делать все так, как ей нравится.
— Не хочешь ли еще канапе? — спросила она, протягивая ему поднос.
— Тридцать для меня предел, — отказался он. По вкусу это было похоже на рыбный клей, но новая и милая Кэт могла обидеться на такое замечание. Им обоим было скучно.
— Так ты рассказывал про то, что скот готов к зиме, — напомнила она ему.
— Ах, да, скот…
В этот момент он почувствовал запах подгоревшего мяса и нахмурился.
— Что? — спросила она.
— Ты хотела подать ростбиф на ужин?
— Я все еще собираюсь его подать.
— Надеюсь, что для этого случая у тебя припасен план Б, потому что, если не ошибаюсь, мясо горит.
Она перестала улыбаться.
— О чем ты говоришь? Я использую самый лучший способ. Сначала я включаю в духовке высокую температуру, а потом резко снижаю ее и… — Она осеклась, и на лице ее возник ужас. Она принюхалась и вскочила с кресла. — О боже мой, что я наделала!
Он пошел за ней на кухню, радуясь, что наконец-то она сняла с себя эту маску притворства, которая совсем ей не шла.
Когда Кэт открыла духовой шкаф, кухню наполнил дым и было невозможно увидеть хоть что-то. Когда дым рассеялся, Дилан, которому даже понравилась вся эта паника, повернулся к Кэт. Она сидела на стуле и не отрываясь смотрела на дымящееся жаркое.
— Не могу поверить!
Он посмотрел на плиту.
— Да, думаю, триста градусов — многовато.
— Триста! — Она сама посмотрела на плиту. — Но я клянусь, что поставила на двести! Ты там ничего не подкручивал?
— Что?! — Он неверящими глазами посмотрел на нее. — Я, может, плохой человек, но мне незачем добровольно сжигать мой собственный ужин.
— Извини меня за это. Я думаю, я… просто была невнимательна.
— Эй, — легко сказал он, — да это со всеми случается. Я сам пару лет назад чуть не сжег полдома из-за обеда.
Она не рассмеялась, как он ожидал. Вместо этого слезы потекли по ее щекам.
— Я хотела, чтобы все было прекрасно. Я хотела, чтобы мы поужинали вместе, как нормальные человеческие существа, хотя бы раз в жизни. Очевидно, с нами этого произойти не может.
— Нормальность — понятие расплывчатое. — Он взял ее за локти и поднял на ноги.
— Возможно, но нормально, наверное, кормить человека, если ты ужинаешь с ним.
— Да к черту этот ужин! Мы можем поехать куда-нибудь поесть, мы можем съесть хоть сухие завтраки — мне все равно. Я же не поэтому сюда пришел.
Кэт замерла.
— А почему?
— Потому что ты меня попросила. Точнее, сказала мне. Потому что я в последние дни трачу много времени, пытаясь делать то, что ты хочешь.
— То, что я хочу? Поэтому ты все время споришь со мной и сердишь меня?
— Да, но это же забавно.
— Нет! — Она высвободилась из его рук. — Мы ведем себя как дети.
— Может, ты и права. Дети часто долго пытаются разобраться в своих чувствах и ощущениях, кроме страсти, конечно. Ты именно этим и занималась сегодня?
— Не совсем… ну, может быть. Но все равно ничего не получилось.
— Потому что это все была неправда. — Он обнял ее за талию. — Все эти миленькие сладенькие штучки не для тебя, Кэт.
— Вот уж нет! Я могу быть милой, я и есть такая — со всеми, кроме тебя. Ты пробуждаешь во мне все плохое, Дилан.
— Ты пробуждаешь во мне все самое лучшее.
— Если ты это называешь самым лучшим… — Она закусила губу и сказала с укором: — Вот видишь…
— Я подстрекаю тебя. Но не заставляю.
— Ты… сводишь меня… с ума, — пробормотала она, прижимаясь к нему, — и мне это не нравится.
— А вот это тебе понравится? — Он медленно провел руками по ее телу, от бедер к груди, и прижал ее к себе.
— Нет, — сказала она на выдохе. — Это неправильно. Только не ты, Дилан.
Он потерся носом о ее висок.
— Почему нет? Мы практически помолвлены.
— Это… была плохая идея.
— Поцелуй меня, а потом скажи это еще раз.
— Если я поцелую тебя… если я поцелую тебя… о боже!
Руки ее скользнули вокруг его шеи, губы прильнули к губам. Это было так необычно и необыкновенно, что она взяла инициативу на себя. Ее уста были сладкими, как нектар, тело — гибким и податливым. Он уже начал думать о спальне, когда зазвонил телефон. Он не отпускал ее.
— Не отвечай.
— Мне нужно, — тяжело дыша, она убрала его руки и дотянулась до телефона.
Ее «алло?» было практически неслышно. Внезапно она выпрямилась и посмотрела на Дилана, который, облокотившись на стол, пытался взять себя в руки. Когда он дотрагивался до нее, его спокойствие и самообладание тут же пропадали.
— Да, — сказала Кэт в трубку. Глаза ее расширились. — В следующие выходные?.. Да, я знаю, когда у меня день рождения, но я думала, может, вы передумаете… Ох… Мм… Хорошо, бабушка, увидимся через неделю.
Значит, все семейство собиралось свалиться на нее. Бедняжка, подумал он.
Он снова попытался ее обнять.
— Что ты делаешь? — Она убрала его руки.
Он нахмурился.
— Хочу продолжить там, где мы остановились.
— Нет! Практически вся семья будет здесь в следующие выходные. Не делай этого! — воскликнула она, когда он снова попытался обнять ее. — Я не могу думать, когда ты ко мне прикасаешься.
— Хорошо, почему бы нам не прояснить наши умы, а потом мы можем поговорить. — Он поднял ее на руки.
— Что ты делаешь?
— Иду в спальню, — улыбнулся он. — Мы ведь туда и направлялись.
— Ты с ума сошел? Поставь меня на пол немедленно!
Она не шутила. Он опустил ее и отошел на шаг.
— Что с тобой происходит, Кэт? Ты отлично знаешь, к чему все шло.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь!
— Не лги нам обоим. Если бы телефон не зазвонил… Ты меня за этим и позвала…
— Нет! Прекрати, Дилан! — Она отвернулась от него. — Ничего не получается.
— Ты о чем? — Он положил руки ей на плечи и почувствовал, что она дрожит.
— Этот глупый договор. Все было нормально, пока не родилась Кейки. Потом все изменилось.
— В лучшую сторону.
