Джулия Тиммон - Обмануть судьбу
Запретные мысли пугали и вместе с тем дарили надежду; от волнения, точно после спирт-ного, кружилась голова. Описать состояние, в котором он пребывал, было невозможно. Настроение поминутно прыгало от эйфории до отчаяния, сердце то замирало в неясном предвкушении нескончаемых радостей, то сжималось от бескрайней грусти. Он то с удивлением рассматривал руки, не веря, что полчаса назад они держали ладони Синтии, то вдруг вспоминал об Эрнестин и сжимал пальцы в кулаки. Нестерпимо хотелось курить, но теперь он не мог нарушить обещание.
По прошествии какого-то времени – может, часа, а может, и пяти – время теперь шло как будто по иным, непостижимым законам – Энтони достал телефон, вдруг возгоревшись желанием позвонить Синтии. Он успел лишь открыть записную книжку, когда в голову пришла мысль, что лучше не стоит до поры до времени ее тревожить. Рука замерла над кнопками.
До поры… Если получится что-то изменить, если я стану вдруг свободен и получу право печься о другой женщине…
Он прикрыл глаза. На губах заиграла улыбка. В воображении только начали вырисовываться картины иной, наполненной радостью жизни, когда трубка в руке тревожно задребезжала. Не взглянув на экран, Энтони поднес ее к уху и выдохнул:
– Бридж.
– Привет, это Нэнси.
Энтони в первую же секунду почувствовал, что услышит нечто такое, из-за чего от радужных грез придется навек отказаться: голос кривляки Нэнси Гринстоун прозвучал до странного напряженно.
– Эрнестин в больнице, еле откачали, – торопливо проговорила Нэнси.
– Еле откачали? – Энтони зажмурился и покрутил головой, точно пытаясь отделаться от видений из дурного сна. – Тебе позвонили из Чикаго? Ее родители?
– Она в Нью-Йорке. Родители пока ничего не знают.
– Как в Нью-Йорке?!
– Обыкновенно, – ответила Нэнси.
– Не понимаю… – пробормотал Энтони, уже подумывая, не трогается ли он умом. – Когда она приехала?
– В пятницу.
– В пятницу? И где все это время пропадала? – Грудь сдавило неприятное чувство – не то вины, не то желания исчезнуть из этого мира, дабы не знать о бесконечных проблемах, связанных с Эрнестин. Страх за ее здоровье, как ни стыдно было в этом сознаваться, стоял далеко не на первом месте. Энтони давно подозревал, что половина ее обмороков и срывов лишь игра единственной дочери, привыкшей, что ради ее нормального самочувствия родители готовы свернуть горы.
– Она жила в гостинице, – ядовито произнесла Нэнси. – Потому что не желала находиться рядом с развратником!
– Чего?! – Энтони достал из кармана мелкую купюру, положил ее рядом с пустой чашкой, поднялся из-за столика и пошел к выходу. – Не понимаю…
– Только не пытайся отпираться! И хватит прикидываться самой порядочностью! – тоном высоконравственного обличителя произнесла Нэнси. – Она видела тебя собственными глазами! Все видела!
– Видела меня?! – Выйдя на улицу, Энтони с жадностью глотнул воздуха. – Где?!
– Лучше спроси с кем? С блондинкой! С твоей этой шлю…
– Заткнись! – рявкнул Энтони, объятый приступом ярости.
– Вы только посмотрите на него. – Нэнси ухмыльнулась. – Он за нее еще и заступается!
– Где Эрнестин? – потребовал Энтони.
– В больнице, я же сказала. Хочешь знать, что случилось? Она не выдержала такого потрясения, вернулась в гостиницу и наглоталась таблеток.
Энтони резко остановился в нескольких шагах от автостоянки. Он не верил своим ушам. Наглоталась таблеток… Правду ли говорит Нэнси? Или нагло врет, сидя напротив живой и здоровой Эрнестин?
– Хорошо, что перед этим успела позвонить мне, – упоенно рассказывала Нэнси. – И я почувствовала, что она попытается уйти из проклятой жизни. Стала звонить спустя полчаса, номер не отвечал. Я позвонила в полицию. Если бы они замешкались, ее бы уже не было, – закончила она на трагически-торжественной ноте.
– Где эта больница? – спросил Энтони. Удивительно, но теперь он больше не чувствовал ни капли вины. Однако твердо знал, что о Синтии ему придется забыть, дабы Эрнестин и правда не выкинула какого-нибудь номера.
– Тебя интересует, где больница? – Нэнси хмыкнула. – Даже странно, честное слово!
– Хватит паясничать! – выпалил Энтони.
– Эрнестин не желает тебя видеть.
– Зато я желаю взглянуть на нее, – резко, ненавидя себя за то, что ему приходится разговаривать в таком тоне с женщиной, процедил Энтони.
– Взглянешь потом! – заявила Нэнси. – Когда ей станет лучше. И если она простит тебя, если не бросит!
Надеяться на подобное чудо было бы глупо.
– Как-то все это странно, – с подозрением пробормотал он. – А не у тебя ли Эрнестин? Не по ее ли сценарию ты разыгрываешь спектакль?
– Ты ненормальный! – прокричала Нэнси. Энтони показалось, что крик действительно отдает театральностью, но пытаться узнать, так ли это, нет никакого смысла. – Я так не шучу, запомни! – провопила Нэнси. – Повторяю еще раз: не разыскивай Эрнестин, о ней сейчас заботятся врачи и сиделка. Если явишься, она тут же позвонит отцу. Как продвигается лечение, буду сообщать тебе я. А ты пока подумай над своим поведением и пошли куда подальше свою эту…
Энтони нажал на кнопку, прерывая связь. От того, что честную, светлую, умеющую сострадать – увы, не его – Синтию втаптывала в грязь пустышка Нэнси, внутри бушевала буря. Хотелось схватить ее за глотку и не отпускать, до тех пор пока она не заберет проклятые слова обратно.
Он покачал головой, пытаясь понять, что происходит. Где Эрнестин могла видеть их с Синтией? Какого черта явилась в Нью-Йорк так рано? Нагрянуть внезапно, чтобы проверить, с кем он развлекается в ее отсутствие, она грозила и сотню раз прежде, но то были пустые слова, как и большинство других, что слетали с ее тонких, накрашенных дорогой помадой губ.
Что она видела? Как они с Синтией беседовали в ресторане? Как взялись за руки? Или сцену прощания? Их единственный поцелуй? Столь невинный и в то же время такой горячий…
Неизвестно, как долго он простоял бы на месте, если бы не услышал автомобильный сигнал за спиной.
– Чего встал посреди дороги? – крикнул наглого вида бритоголовый водитель.
Энтони ничего не сказал, убрал в карман телефон, который до сих пор держал в руке, и пошел к машине.
– Так испугался он, по-твоему, или нет? – допытывалась Эрнестин, покачивая в такт мелодии ножкой и потягивая шампанское. Чтобы ресторанная музыка и гомон не сбили Энтони с толку, Нэнси, чтобы позвонить ему, пришлось выйти в туалет.
– Вроде испугался, – явно не слишком-то стараясь вспомнить, каким Энтони разговаривал тоном, отвечала Нэнси. У Дина целый день болела голова, и он остался дома, поэтому можно было безнаказанно строить глазки другим мужчинам. От их восхищенно-призывных взглядов бурила кровь. – Во всяком случае, определенно хотел увидеть тебя. И был удивлен. – Она улыбнулась кому-то за спиной подруги.
