Майра Хестон - Это несерьезно!..
— Кент! — крикнула Поуни. — Знаешь, на вилле есть бассейн. Бет сегодня сказала, что мы можем им пользоваться, пока хозяев нет. То есть, если приедет сам Макнаб с женой, то все равно можно, а вот если они пригласят пожить кого-то еще — деловых партнеров или какую-нибудь знаменитость, — тогда нет.
Она вышла на террасу с нагруженным подносом, и Кент подбежал, чтобы ей помочь.
— Спасибо.
Поуни подвинула сервировочный столик, и Кент опустил на него поднос. Молодым людям очень нравилось, как ловко они управляются вместе.
— Бет говорит, что вилла — настоящая сказка! Давай сходим туда сегодня вечером.
На ланч были салат, холодное мясо с соусом, теплый хлеб с маслом, фрукты, и большая кружка кофе. Кенту вспомнились унылые трапезы в столовых под жужжание мух — в этих чертовых ближневосточных странах уйма мух — жидкий суррогатный кофе, безвкусное, напичканное химией мясо, овощи, привезенные за тридевять земель, к тому же чаще всего консервированные или мороженые… Нет, Поуни действительно превосходная хозяйка!
— Гордон мне сказал, что его жена очень хочет с тобой познакомиться. Она собирается заехать сегодня во второй половине дня. Кажется, Соня желает показать тебе местные магазины.
Поуни улыбнулась. Да, конечно, познакомиться с будущей подругой очень приятно, но у нее есть дела поинтереснее, чем ходить по магазинам…
— Это хорошо.
Кент смущенно прокашлялся.
— Ты… это самое… можешь не стесняться… Мне тут неплохо платят, на самом деле очень неплохо, а тратить деньги все равно особенно не на что… Так что покупай все, что захочется.
Раз уж он притащил девушку сюда против ее воли, пусть хоть оденется как следует. Кент успел заметить, что все вещи у нее очень простые и к тому же поношенные. Видимо, дела на ферме и до банкротства шли неважно. Так что Поуни наверняка будет рада случаю обзавестись приличным гардеробом. Да и Кенту было приятно думать, что он может позволить ни в чем не ограничивать свою жену.
Вот, например, то короткое платьице, в котором Поуни была в ресторане в день их свадьбы… Кент очень надеялся, что она купит себе что-нибудь такое же соблазнительное, да изящное белье тоже пришлось бы кстати… Он изо всех сил старался не думать о кружевной рубашке, подаренной Люком и Кэрол… Наступит ли момент, когда она наденет ее для него?..
Поуни кивнула.
— Спасибо. Мне понадобятся удобные джинсы и рубашки.
Кент свалился с небес на землю.
— Джинсы?!
— Ага! Угадай, где я была сегодня утром? Ладно, не старайся — сама скажу. Я уже нашла себе работу! — Поуни улыбнулась, приглашая Кента порадоваться вместе с ней. — На ферме мужа Бет! Здорово, правда? С понедельника принимаюсь за работу!
— За работу? Какую?
— Да за любую. Чинить изгороди, клеймить скот, объезжать пастбища — дело всегда найдется! Берт не только держит скот, у него еще и огород при доме, как у мамы с папой. Так что мой опыт пригодится.
Кент смотрел на Поуни, разинув рот, так что девушка даже слегка рассердилась. Он что думал, она станет сидеть дома и красить ногти?
— А в чем дело? — осведомилась Поуни.
— Ты не прочитала свой ознакомительный проспект…
— Прочитала, почти весь.
— Значит, пропустила ту страницу, где говорится, что у твоего мужа виза по форме Х-1. А из этого следует, что ты автоматически получаешь визу Х-4.
Поуни нахмурилась. Да, этого она не читала…
— Ну и что?
— А то, что супруге человека с визой Х-1 не позволяется устраиваться здесь на работу.
— Да что ты! Это ведь Штаты, а не какая-нибудь отсталая страна! Здесь свобода труда!
— Это чужая страна, Поуни, — терпеливо объяснил Кент, — и тебе здесь работать не разрешат. А если попытаешься устроиться нелегально, я потеряю место, как только об этом станет известно Барни Макнабу, а известно ему станет очень быстро. Остров-то маленький!
— А Берт сказал, что мне нужна только виза Х-2, и все будет нормально! Ты что думаешь, он не знает здешних законов?
— Думаю, знает. Если ты хочешь получить визу Х-2, тебе надо подать прошение. На самом деле это следовало сделать еще до въезда в страну. Но, если ты поедешь на Оаху и подашь прошение, то тебе, возможно, и разрешат, поскольку раньше ты этого сделать не могла по уважительной причине: мы поженились буквально за несколько дней до отъезда. Но с твоим прошением будут возиться несколько месяцев и, вполне возможно, откажут. Визы с правом устраиваться на временную неквалифицированную работу выдают чрезвычайно неохотно.
Поуни медленно положила вилку на стол. Во время этой небольшой речи глаза ее постепенно расширялись от ужаса.
— Ты что, хочешь сказать, что мне вообще нельзя работать?!
Кент кивнул.
— Обычно так и бывает. В «Полигоне» с этим довольно строго, а Макнаб, говорят, еще хуже.
— Но американцы ведь работают в Канаде! Когда я служила в отелях, там было полно американцев и австралийцев, которые подрабатывали…
Кент только плечами пожал: он, мол, ничего сделать не может и Поуни это знает.
— А как насчет того, чтобы устроиться официанткой в кафе, хотя бы на неполный день?
— Ты в этой стране работать не можешь. Вообще.
— Так что же я делать-то буду, Господи?
Она ведь всегда работала, всю жизнь, сколько себя помнит! Еще совсем малышкой Поуни ходила по пятам за отцом, и тот всегда поручал дочке какое-нибудь несложное дело. Девочка измеряла свой рост по ногам лошадей, которых чистила с тех пор, как стала доставать им до брюха. Свою силу она определяла количеством корма, который могла унести в корзине. Когда Поуни исполнилось двенадцать лет, процентная ставка по займу, что ее отец взял на модернизацию хозяйства, взлетела до небес, и с тех пор она ни разу по-настоящему не отдыхала.
Учась в колледже, она проводила каникулы на ферме, отчаянно пытаясь найти способ спасти ее. А когда все рухнуло и пришлось сдаться, когда явился представитель банка и сказал отцу те жуткие слова, Поуни пошла и устроилась на работу. Для человека, который привык трудиться долго и много, это оказалось совсем не сложно.
Единственное время, когда Поуни не работала, — это те четыре недели, которые Кри провела в заложницах.
Поуни отчасти поведала об этом Кенту, а потом растерянно повторила свой вопрос:
— Что же мне делать?
Кент внезапно ощутил прилив безрассудного гнева. Ну почему такая хрупкая, маленькая женщина должна была всю жизнь трудиться, как вол? Почему сама мысль об отдыхе, о безделье приводит ее в ужас?
— Две недели ежегодного отпуска, начиная с двенадцати лет, — это примерно и будет полгода, — сказал Кент. — Можешь считать, что ты взяла отпуск за всю прошлую жизнь. А лучше места для этого, чем Гавайи, тебе не найти!
