Трэйси Петерсон - Любит, не любит…
Он усмехнулся.
— Почему я? Не лучше ли будет, если они увидят перед собой привлекательную женщину? Нам ведь нужно их привлечь.
Аманда вздохнула.
— Ты забываешь, что некоторые из них дамы. Может, тебе стоит поморгать перед ними своими длинными ресницами и проткнуть взглядом жгучих глаз? Поиграй перед ними мускулами и увидишь, что они тут же согласятся и падут к твоим ногам. Тебе не привыкать.
— О-о! — В его голосе послышалась усмешка. — Я обидел тебя. Прошу прощения. — Выдержав небольшую паузу, он добавил: — Мускулами?
Эдвин был довольно мускулистый. Хоть он и не занимался бодибилдингом, но за атлета его вполне можно было принять. И это она заметила, когда он разгонял мальчишек после драки и, оказавшись мокрым с головы до ног, снял с себя рубашку.
— В любом случае, — торопливо сказала она, — у нас есть одна твердая заявка — от виолончелиста. И еще несколько на подходе…
— Ага. — Где-то невдалеке Аманда отчетливо различила женский голос, и тон Эдвина стал приглушенным, словно он говорил, зажав трубку рукой. — Да, так, хорошо. Вот здесь, правильно. — Затем, уже более четко, он сказал, обращаясь к Аманде: — Хорошо, договорились.
Ее словно заклинило. Она ощутила какое-то давящее чувство, словно от ступней до макушки поднялся сильный жар. Он что, был не один, лежа на кровати в гостинице?
— Аманда? Ты меня слушаешь?
— Да, — сказала она сдавленно. — Э… Пока больше ничего определенного сказать тебе не могу.
— Я тут переговорил кое с кем насчет колледжа, и пара человек показалась мне более-менее подходящей.
— Каких человек? — спросила Аманда настороженно, представляя себе пару обнаженных женщин, возлежащих рядом, гладящих его широкую волосатую грудь и спускающихся постепенно все ниже и ниже…
— Киношники, — сказал Эдвин. — Курсы кинопроизводства — это нечто совершенно новое. Еще не освоенная отрасль в нашем колледже.
Николас всегда испытывал стойкое отвращение к тому, что он называл не иначе как «ублюдочным ремеслом». Звучало весьма жестко.
— Я… даже не знаю, что тебе сказать на это. — Аманде хотелось быстрее закончить разговор и повесить трубку. — Мне надо идти. Меня ждут, — солгала она.
— Ладно, может, удастся провести еще ряд переговоров, и мы это обсудим, когда вернусь в Шотландию.
— Хорошо. До свидания.
Она положила трубку до того, как он успел произнести что-то еще. Ее руки тряслись, лицо горело.
Эдвин давным-давно был взрослым, контроль над ним не входил в ее обязанности. К ней не имело никакого отношения ни то, с кем он спал, ни то, что он делал. Но разве это не дурной тон, когда человек занимается с кем-то сексом и одновременно ведет беседу по телефону?! Тут бы кто угодно смутился, не только она.
И все же до конца дня ей так и не удалось избавиться от подавленного состояния.
Когда Эдвин вернулся, Аманда с Софи готовили ужин. Он вошел с огромной дорожной сумкой через плечо и еще одной в руке.
Софи, вынимая из духовки солянку, улыбнулась ему. Она поставила еду на стол, налила в стакан прохладной минеральной воды и поднесла ему, горячо целуя в щеку.
— Привет, как хорошо, что ты вернулся, Эдвин!
— Спасибо, Софи. — Его взгляд был прикован к Аманде, которая стояла за стойкой и даже не взглянула на него. Он подошел к ней. — Аманда, здравствуй!
Она попыталась улыбнуться, но то, что изобразили ее губы, мало напоминало радостное приветствие.
— Здравствуй, — выдавила она.
Эдвин пытался заглянуть ей в лицо.
— Все в порядке?
— Да. — Аманда прикладывала большие усилия, чтобы справиться с собой.
Он кивнул, изучающе глядя на нее.
— Я пойду, разберу вещи. Поговорим позже.
За ужином она чувствовала, что он все время смотрит на нее, хотя они сидели за разными столами. После он подошел к ней и сказал:
— Мы можем побеседовать?
— Ты разве не устал?
— Нет.
— Я держала тебя в курсе всего, что происходило в колледже во время твоего отсутствия.
— Ты замечательно справилась. Но мне надо тебе кое-что сказать.
Аманда пожала плечами.
— Хорошо, через полчаса у меня в кабинете.
— Может быть, прогуляемся?
Она закусила губу.
— Нет. Давай встретимся в гостиной. Он появился с бутылкой шампанского.
— Хочешь отпраздновать возвращение? — спросила Аманда, ведя его в комнату. Настроение у нее было отнюдь не праздничное, но, возможно, выпить не помешало бы. Это поможет сбросить напряжение.
Пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце, она достала из буфета два бокала и принесла в гостиную.
Эдвин налил игристое вино и несколько приподнято произнес:
— За здоровье!
— За здоровье, — согласилась она и сделала маленький глоток.
— Знаешь, я нашел замечательного специалиста в области киноиндустрии, который согласен вести курс кинопроизводства. Очень опытный, работает на самых известных студиях и проводит курсы на всем североамериканском континенте.
— Но ты же знаешь, Николас не одобрил бы…
Эдвин подался вперед.
— Даже он любил привносить новое, вводить экспериментальные курсы. Ладно, согласен, насчет киноискусства Максфилд имел стойкое предубеждение. Но разве он считал, что среди одаренных детей представляют ценность только те, кто обладает абсолютным слухом и может сочинять сонаты? Если так, то это очень узкий подход, перекрывающий пути к развитию других талантов!
— Но приглашать специалистов из Канады нам не по карману.
— Я заплачу.
Аманда закусила губу, не зная, какие еще аргументы привести. Он был прав, Николас действительно весьма холодно относился к кино, не считая его искусством.
— Ладно, — сказала она виновато. — Надо попробовать. Ученики это начинание поддержат.
Они обсуждали и другие планы на следующий год, и через час или около того Аманда заметила, что шампанского в бутылке значительно поубавилось. За это время оба они незаметно для себя переместились на софу.
— Мы закончили с делами? — спросил он, усаживаясь поглубже.
— Думаю, да. — Она пригубила бокал, чувствуя приятное опьянение.
Некоторое время оба провели в молчании, и Аманда все больше погружалась в это чувство.
— Неважно выглядишь, — заметил он. — Работаешь и совсем не отдыхаешь.
Ей тоже было в чем упрекнуть его. Она вдруг вспомнила о женском голосе, раздававшемся где-то в глубине его номера во время телефонного разговора.
Увидев перемену в лице, Эдвин спросил:
— Что такое?
— Ничего. Просто… подумалось.
Он вопросительно поднял бровь, но решил не развивать тему. Минуту спустя он спросил:
